Марк Миллз - Офицер по вопросам информации

Запах, как всегда, был убийственный, от него перехватывало горло — зловонный коктейль парафинового дыма, чеснока, пота и других человеческих выделений.

Те, чьи дома разрушило бомбежкой, теперь нашли здесь место постоянного обитания. Их было легко заметить: они чувствовали себя хозяевами, глядя на новоприбывших, столпившихся у входа. Часть постоянных обитателей махали им, чтобы они шли в глубь туннеля, и приветствовала их. Другие вели себя более сдержанно или были слишком усталыми, чтобы как-то реагировать. Снаружи началась бомбежка. Ее сопровождал тихий шепот молитв.

Джозеф пробрался в дальний конец туннеля, не обращая внимания на давление заплесневелых стен и усмиряя страх, который всегда жил в нем. Вокруг носились маленькие дети, занятые своими играми. Старуха с четками в руках бормотала молитву перед облупившейся статуей Богородицы. Женщины возились со сковородками на фыркающих примусах. Такими мы стали, подумал он, вот во что они нас превратили: раса пещерных жителей.

Он поймал себя на том, что смотрит на симпатичную миниатюрную женщину, которая, сидя на кровати, читала книгу двоим своим детям. Девочка свернулась комочком на тощем матрасе, положив голову на колени матери. Мальчик со скучающим видом сидел на полу; ему хотелось успеть всюду. Джозеф подумал, какая у них может быть история. Женщина поймала его взгляд и жестом пригласила в их мир. Он помедлил. Что за женщина может так пригласить незнакомца, когда ее муж отсутствует? Женщина, которая потеряла мужа, пришло ему в голову. Но она кивнула на постель рядом, и возможность расслабить ноги взяла верх.

— Ты выглядишь усталым.

— Я в самом деле устал.

— Тогда отдохни.

Мальчик недоверчиво уставился на него.

— Спасибо.

Джозеф скинул обувь и лег на постель. Пока продолжался налет, он ничего не мог выяснить снаружи. Почему бы не отдохнуть немного? Кроме того, утром дела шли быстро, так почему не воспользоваться возможностью остановиться и обдумать ситуацию.

Первым делом он решил посетить «Синий попугай». Заведение пользовалось репутацией одного из самых фешенебельных танц-залов, хотя в тусклом свете дня трудно было понять почему. Это место выглядело обшарпанным и грязным, да и его владелец — не лучше. Его нервная реакция на визит инспектора из разведотдела позволяла предполагать, что он в чем-то виновен, хотя и не обязательно в убийстве. Сейчас во многих подобных местах господствовал черный рынок выпивки.

Джозеф полагал, что его стоит порасспросить о Кармеле. Ее трагическая смерть потрясла всех. Она была прекрасной девушкой, на первых порах скромной, но яркой и способной к учебе. Ее заработки неуклонно росли за те пять месяцев, что она тут работала, она даже дважды получила по полкроны комиссионных за то, что уговорила клиентов купить по бутылке шампанского.

Джозеф решил не торопить события. Он знал, что появится позже, ближе к полуночи, когда заведение оживет. Настоящие вопросы могут подождать, пока остальные девушки заняты работой. Ему надо было поговорить именно с ними, потому что интуиция подсказывала ему, что убийца нацелился на Кармелу здесь, именно в этом помещении, а это означало, что кто-то видел его. Перед уходом он спросил, надежно ли охраняет полиция дверь «Только для офицеров». Так и было.

Майор Чедвик сообщил ему только имена двух других девушек, смерть которых вызывала подозрения, но в узком мирке Потрохов ему не потребовалось много времени, чтобы выяснить, где они работали. «Грязный Дик» и «Джон Буль» — оба заведения размещались в дальней части Потрохов, где узкая улица резко поворачивала к нижней оконечности Валлетты. Их расположение имело значение, потому что давало понять — это заведения низшего ранга, обслуживающие «рядовых и прочих». Деревянная вывеска, прибитая к потрепанной двери с висячим замком, гласила, что «Грязный Дик» закрыт на ремонт. Это было забавно; трех верхних этажей не существовало, и вместо них высилась груда камней, щебня и поломанных досок.

«Джон Буль», стоящий почти напротив, уцелел. Бар располагался в подвале, ступени вели прямо с улицы к утопленной в стене двери. Отсюда другие ступени спускались в мрачноватый сумрак. Заведение было гораздо больше, чем казалось с улицы, — лабиринт низких коридоров и глубоких альковов, сливавшийся с подвалами двух соседних домов. Бар и танцплощадка были в задней части помещения, которое даже в этот час освещалось лишь парафиновыми светильниками.

Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза Джозефа привыкли к этому зрелищу. Бармен занимался стаканами, не проявляя никакого интереса к паре, сидящей у стойки. Девушкам, сгрудившимся у соседнего столика, тоже ничего не требовалось. Они перешептывались между собой.

Человек у стойки был британским ремонтником. Он, обмякнув, сидел на стуле понурив голову и тихо всхлипывал. Его спутница, мальтийская девушка с выцветшими светлыми волосами, обнимала его плечи. Она что-то шептала ему, какие-то утешительные слова, но то и дело скучающе закатывала глаза, веселя подруг, собравшихся у столика. Они, в свою очередь, с трудом сдерживали хихиканье.

Интуиция подсказывала Джозефу, что надо взять солдата за руку и вывести его из этой пещеры гарпий, но эти действия не соответствовали его миссии. Девушки за столом, когда он подошел, встретили его с неприкрытым равнодушием. Даже самый скромный британский служащий имел около двадцати шиллингов в неделю, которые мог потратить, что было значительно больше, чем мог себе позволить средний мальтиец.

Они слегка вскинулись, когда он спросил: «Как насчет выпить?»

Джозеф отлично знал, что не стоит заказывать выпивку самому; их комиссионные зависели от заказа. Самую молодую послали к стойке, и Джозеф убедился, что ему пододвинули стул. Он немедленно обратил внимание на самую старшую, пучеглазую девицу в грязной белой юбке. Стоит одержать верх над матерью-наседкой — и остальные последуют за ней.

— Что у него за история? — спросил он, кивнув в сторону всхлипывающего мужчины.

— Он потерял жену.

Голос у нее был хриплый от выпивки и сигарет.

— Я тоже.

— Так почему ты не плачешь?

— Ты не видела мою жену.

Он знал, что одержал над ними верх, когда они расхохотались.

— А где твое обручальное кольцо? — спросила мать-наседка, лучше разбирающаяся в таких вещах.

— Продал, чтобы бедные сиротки из Святого Иосифа могли поесть.

Это снова развеселило их, хотя они быстро погрустнели, когда он вспомнил Мари Фарруджиа. Несколько девушек перекрестились при упоминании покойной подруги. Джозеф и дальше вел свою игру. Он сказал, что был дядей Мари и сейчас здесь по некоей щекотливой причине. Речь идет о паре серебряных сережек, подаренных Мари одним из ее поклонников как раз перед смертью. Семья считает, что сережки должны быть возвращены тому британскому служащему, но беда в том, что они не знают, кто он такой.