Марк Миллз - Офицер по вопросам информации

Это известие вызвало бурное обсуждение за столом. Судя по количеству прозвучавших имен, Мари пользовалась популярностью у клиентов «Грязного Дика».

— Я думаю, что он мог быть подводником, — предложил свою версию Джозеф, но она была встречена пожатием плеч и холодными лицами. — Может даже, и офицер, разве что она соврала.

— Обычно они не заходили сюда, но все же как-то зашли.

— Специально переоделись.

— Они знали, где можно хорошо провести время.

— Очень хорошо провести.

— Если хотите, мы вам покажем, — сказала одна из девушек помоложе, хрупкое создание, которая в свое время должна была стать симпатичной.

Теперь они теряли интерес к своему гостю и лишь поддразнивали его. Он сделал последнее усилие вытянуть из них имя. Когда у него ничего не получилось, он извинился и оставил их заниматься своей выпивкой.

Мать-наседка поймала его около выхода.

— Скажи мне вот что — если ты дядя Мари, почему тебя не было на ее похоронах?

Она застала его врасплох.

— Ты коп?

— Да.

— Что все это значит?

— К тебе это не имеет никакого отношения.

— А могло бы.

— Ты что-то знаешь?

— Я знаю, что у меня племянник в тюрьме.

Ах вот в чем дело.

— За что его посадили?

— За грабеж.

Джозеф презирал грабителей.

— Кто-то может сказать, что тюрьма — самое подходящее место для грабителей.

— Кто-то может сказать, что она вообще не место для восемнадцатилетнего парнишки, который связался с плохой компанией и получил хороший урок.

Джозеф позволил молчанию продлиться еще немного.

— Это зависит от того, что ты можешь дать.

— Хочешь получить имя?

— Может быть, — сказал он, стараясь сдерживаться.

Она быстро глянула через плечо.

— У нее был какой-то мужчина. Я никогда не встречала его… Мари попросила меня не рассказывать о ее «особом друге» — так она его называла. И еще сказала, что он офицер на подлодке.

Джозеф почувствовал, как у него участился пульс.

— Продолжай.

— Вот так это было.

— Его звали?..

— Кен.

— Кен?

— Так она сказала.

— Без фамилии?

— Просто Кен.

Вполне возможно, что она врала. За столом он спрашивал, как звали офицера-подводника, а теперь она запросто называет его. Он в упор уставился в ее покрасневшие глаза. Он гордился своей способностью видеть ложь в глазах человека. Обстреливать его стремительными вопросами — это тоже помогало.

— Она никогда не описывала его тебе?

— Говорила только, что он высокий и симпатичный.

— Если они встречались не здесь, где могли видеться?

— Да мало ли где…

— Какого рода отношения у них были?

— Какого рода?..

— Ты знаешь, что я имею в виду. Требовали ли они уединения? Они куда-нибудь ходили?

— Она упоминала квартиру. Но не говорила, где она. Теперь она была взволнованна. И уже сожалела о своем решении поговорить с ним.

— Хорошо, — уже мягче сказал он. — Спасибо.

— А мой племянник…

— Если я смогу проверить, то вернусь и встречусь с тобой.

— Он еще ребенок и не должен быть в таком месте.

— Нет, должен. Но это не значит, что я не помогу.

Когда Лилиан пришла к нему домой в Нашшаре и рассказала историю о погибшей девушке и о том, как ее прикрывают, он согласился встретиться с майором Чедвиком лишь из доброго к ней отношения и личного знакомства. Насколько он понимал, на словах история эта выглядела слишком нелепой и несообразной… или слишком горячей, чтобы к ней прикасаться. Этот майор заставил его взглянуть на вещи по-другому. Дело было не в том, что он слишком много рассказывал о своих действиях. Джозефа тронула тихая убежденность этого человека. Если кто-то и играл с огнем, то это был майор Чедвик. То, что офицер в его положении готов отбросить все ради принципа, обязывало его самого взяться за эту долгую, тяжелую работу.

Он решил помочь, подчинившись какому-то внутреннему толчку, не веря, что ему удастся достичь прогресса за несколько коротких дней. И тем не менее в его распоряжении уже было имя: Кен. Он снова и снова крутил его в голове, проверяя звучание. Не слишком ли многого он хочет, спрашивая, настоящее ли имя убийца назвал Мари? Может быть. Но лучше оставаться скептиком, сказал он себе, когда лежал на матрасе, а мать вслух читала двоим своим детям историю о маленькой Красной Шапочке. Читала она хорошо, бегло и с выражением…

Он проснулся рывком, почувствовав чью-то руку на своем плече. Женщина не сопротивлялась и не отпрянула, позволив ему сориентироваться в полутьме, к которой его глаза медленно привыкали.

— Прости, — сказал Джозеф, выпуская ее запястье.

Он заметил, что, пока спал, его куртка сползла, открыв пистолет на поясе.

— Я надеюсь, они не испугались.

Он имел в виду ее детей, которых сейчас не было рядом.

— Зачем ты носишь оружие?

— Я полицейский.

— А где твоя форма?

— Я детектив.

Он сбросил ноги с кровати и потянулся за обувью.

— Как долго я спал?

— Часа два, может, чуть больше. Тут легко теряется представление о времени.

— Такая тут жизнь, — сказал он.

— Это не может длиться вечно. Прилетает много «спитфайров».

У нее были большие понимающие глаза и прямой взгляд.

— Можешь ли ты хранить тайну?

— Почти все время, — ответила она с намеком на улыбку.

— Они будут здесь послезавтра. Их будет больше, чем в последний раз, больше шестидесяти.

У нее блеснули зубы, когда она улыбнулась.

— Не могу поверить.

Джозеф протянул руку:

— Спорю на шиллинг.

— У меня нет шиллинга.

— Тогда заплатишь долг в рассрочку.

— Хорошо, — помолчав, сказала она, — но не могу обещать, что предложу тебе такие же благородные условия.

Они ударили по рукам, дав понять, что у них еще будет повод увидеться.

Когда он собрался уходить, женщина сказала:

— Хорошо бы тебе приложить питьевой соды на эту штуку.

Она имела в виду карбункул у него на шее.

— Питьевую соду? Вот уж не знал.

— Теперь будешь знать.

— А где мне ее найти?

— Вряд ли найдешь. Она закончилась несколько месяцев назад.

— Но все равно спасибо за совет.

— Не стоит благодарности.

Выйдя на слепящий солнечный свет, Джозеф остановился, чтобы до предела наполнить легкие свежим воздухом и взбодриться. Он чувствовал, что сон придал ему силы — или это было что-то еще, чего уже давно не ощущал? И он даже не спросил, как ее зовут. Да, в отношениях с женщинами он стал безнадежен.

Джозеф часто думал о том, как пришла к нему эта одинокая жизнь: маленький домик в Нашшаре, унаследованный от отца, который должен был перейти к его старшему брату Карлу, если бы тот не посвятил себя Господу, презрев все земные блага. В Карле была несокрушимая вера в способность человека ответить на все вызовы, которые предлагает ему Всемогущий; вот он, Джозеф, со своим библейским именем, безжалостно преследует тех, кто не придерживается меры.