Борис Акунин - Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе.

Как только в руках окажется план развертывания, немедленно в Берлин. Жаль, до матча еще целых девять дней.

Из раздумий капитана вывел тихий возглас слуги.

Тимо стоял у окна, смотрел наружу.

— Alarm! [7] Тревога! ( нем. ) Человек стоять, ничего не делать, только смотреть. Уже несколько минута.

Зепп приблизился, выглянул из-за шторы.

Действительно. Какой-то очкастый в светлом балахоне, мятая фуражка надвинута на глаза.

Только капитан собрался взять с полки бинокль, как подозрительный мужчина выскочил на середину мостовой и замахал руками.

К дому грохоча подкатила ломовая телега. В ней, болтая ногами, сидели четверо грузчиков. Очкастый о чем-то с ними потолковал, и все пятеро, прихватив длинные брезентовые лямки, вошли в подъезд.

— К кому бы это? — лениво произнес Зепп. — Что-то поздновато.

Тимо молча достал из-под фартука большой, вытертый до блеска револьвер. С неожиданной для такого голема мягкостью скользнул в коридор.

Позевывая, фон Теофельс отворил окно, посюсюкал с птицами, оставаясь при этом в тени занавески.

Вернулся Тимо. Без револьвера в руке.

— Он више ходиль. Четыре этаж. Abblasen.

— Не abblasen, а «отбой», — поправил капитан. — Дурачок, а ты подумал, это нас арестовывать идут? Брезентовыми лямками руки-ноги вязать? Ладно, подавай бриться.

Номер пять по Предтеченской улице был дом как дом, ничего приметного. Четырехэтажный, облупленный, серо-желтого цвета, внизу ломбардная контора.

Штабс-ротмистр устроился в темной подворотне напротив. Из людей с ним был один Лучников — в очках, в надвинутой на лоб фуражке, чтоб резидент раньше времени не опознал. Пантелею Ивановичу предстояло лично руководить захватом. Прочие агенты пока были рассредоточены по окрестным дворам и улицам.

— Вон энти ихние, с клетками, — показал на окна дворник. — Очень пташек обожают.

— Значит, Шмидт живет на третьем? — уточнил штабс-ротмистр, наводя бинокль.

Занавески в цветочек. В одной клетке попугай. В другой ворона. Эксцентрично. Вообще-то разведчику не рекомендуется оригинальничать.

Картинка 09

Дворник на все вопросы отвечал не сразу, а после вдумчивой паузы — показывал, что сознает ответственность.

— …И Шмидт там проживают, и хозяин ихний.

— Какой еще хозяин?

— Ну как же, Фердыщенко Иван Иваныч, очень приличный господин, по торговой части. А немец этот, Шмидт, у него в прислугах. Они сейчас обои дома, давеча птичек кормили.

Князь и его помощник переглянулись. Отлично. Значит, обойдется без засады. Прямо сейчас и возьмем.

— Черный ход? — спросил Лучников.

— Нету. Опять удача.

— Никуда не денется, — уверенно сказал Лучников. — На чердак с третьего этажу не вылезти. Из окошка не сиганешь. Только если в небо улететь, на крыльях. Дозвольте, ваше благородие?

Спрошено было с особой почтительностью. Дело в том, что по дороге меж ними состоялся довольно обидный для князя разговор.

Покашляв и покряхтев, Лучников попросил соизволения узнать, как его благородие намерен действовать.

— Если он на месте, обложим со всех сторон и по команде «Вперед!» — как на штурм Измаила, — бодро ответил Козловский. — Высадим дверь и зацапаем. Чихнуть не успеет.

— Лавр Константинович, — задушевно попросил тогда фельдфебель. — Двадцать семь годков по этой части служу. Может, дозволите мне распорядиться? Не вышло б, как на станции. Сомневаюсь я насчет немца этого. Склизкий, как уклейка.

В первый миг Козловский, конечно, вспыхнул. Но потом вредный для дела гонор в себе пригасил. Операция по аресту опасного шпиона — это не кавалерийская атака. Пускай дело ведет Лучников.

Поэтому сейчас штабс-ротмистр, формально оставаясь начальником, находился в роли наблюдателя.

— Действуй, Пантелей Иваныч. Все помню. По сигналу бегу наверх с остальными ребятами.

— Как дуну в свисток, не раньше, — все-таки напомнил Лучников. — Очень уж вы, ваше благородие, горячий.

Но чего-то ему все-таки не хватало. Фельдфебель медлил, чесал затылок.

— На четвертом у тебя кто проживает? — спросил он дворника.

— Шандарович, учитель музыки. Голодранец, на чай не допросишься. Замучил роялью своею.

Глаза у Пантелея Ивановича блеснули.

— Голодранец? С роялью? Это хорошо.

Движения Лучникова вдруг стали быстрыми, он явно принял какое-то решение. Пошел во двор, подозвал самых опытных агентов:

— Михалыч, Степа, ко мне. Сашок, Кирюха, вы тоже.

Все четверо были одеты по-простому. В этой непрезентабельной части города картуз и сапоги встречались чаще, чем шляпа и штиблеты.

Козловскому очень хотелось послушать, о чем они там шепчутся, но это означало бы уронить авторитет. Пускай филеры думают, что Лучников выполняет распоряжение командира.

Четверка порысила куда-то вглубь двора. Пантелей Иванович, надвинув фуражку на лоб, вышел на тротуар, встал на виду и проторчал так минут, наверное, с десять.

Потом из-за угла с грохотом выехала ломовая телега, на которой сидели агенты. Остановились у подъезда.

Лучников подошел, еще издали крича:

— Вы где болтались, чертово семя? Время пол-одиннадцатого, а я во сколько велел?

И пошло препирательство, но до штабс-ротмистра долетали лишь отдельные фразы:

— Третий, что ль?

— Сам ты третий, дура! Четвертый!

— Куды четвертый! Сказано: третий!

— Да четвертый, четвертый! Пошли али как?

Занавеска на окне третьего этажа шевельнулась. Козловский быстро вскинул бинокль, но силуэт уже исчез.

Псевдогрузчики с топотом вошли в подъезд.

У двери висело объявление: «А. В. Шандарович. Уроки музыки по умеренным ценам». Нашел где повесить, бестолковый, подумал Лучников. Кто ж полезет на четвертый этаж твою рекламу читать?

Позвонил. Растолковал, в чем дело.

Тупой все-таки народ образованные. Дураку ведь понятно: когда тебе за старый рояль предлагают двести целковых, не задавай лишних вопросов, а говори «премного благодарствую» и ставь свечку своему иудейскому Богу.

Так нет. Перепугался учитель Шандарович, битых двадцать минут уламывать пришлось, на сто вопросов отвечать. Почему так срочно? Почему так много денег? А как же быть с завтрашними уроками?

В конце концов терпение у Пантелея Ивановича лопнуло. Показал удостоверение. Велел сидеть тихо, на лестницу ни в коем случае не высовываться.

Но учитель все одно ни хрена не понял.

Ребята уж и рояль из квартиры вынесли, а он не отставал:

— Послушайте, я так не могу! Инструмент не стоит столько денег! Как порядочный человек я просто обязан…

Тьфу, интеллигенция. Зла на них не хватает. Пришлось захлопнуть дверь у музыканта перед носом. Парни, ругаясь и топоча, волокли рояль вниз.