Марчелло Симони - Продавец проклятых книг

— Проклятые паломники, — проворчал он, продолжая шарить в темноте.

После ужина продавец реликвий сел за стол в своем временном жилище, зажег лампу, вынул из сумы лист арабской бумаги, взял в руку гусиное перо, окунул его в чернила и начал писать.

Гийом же сразу свернулся клубочком на своей кровати. Он много лет отдыхал в трюмах, где, несмотря на сильную порой усталость, не мог заснуть из-за качки. Завтра ему предстояло выполнить важное поручение Игнасио.

Сам же Игнасио, закончив писать, вынул из сундука толстую рукопись, придвинул лампу к ее пергаментным страницам и начал читать. Так он провел примерно два часа, окутанный мерцающим светом лампы. Когда его зрение начало туманиться, он закрыл рукопись и положил ее обратно в сундук. Потом свернул в трубку письмо, запечатал его и опустил в суму. После этого погасил лампу и в темноте добрался до своей кровати.

Прежде чем лечь, взглянул в окно на силуэт монастырской церкви, и его сердце сжалось от дурного предчувствия.

Игнасио лег и накрылся одеялом, но уснуть не мог. Он вспоминал лицо Майнульфо из Сильвакандиды — большой выпуклый лоб, ослепительно-белые волосы и такая же белая борода, спокойные, голубые, как небо, глаза. Известие о смерти предыдущего настоятеля застало Игнасио врасплох. Он не ожидал такого удара: Майнульфо, несмотря на свой почтенный возраст, всегда был крепок телом. Возможно ли, что трудности суровой зимы сломали такого сильного человека?

Продавец реликвий беспокойно заворочался в постели. Бедный Майнульфо! Много лет покойный был единственным хранителем его тайны. «Не открыл ли он ее кому-нибудь? — подумал Игнасио. — Например, отцу Райнерио? А что, вполне возможно. Надо встретиться с новым настоятелем наедине, осторожно поговорить и понять, что ему известно».

Но у Игнасио не так много времени…

Он подумал о поручении, которое должен исполнить и ради которого граф срочно вызвал его из Святой земли.

Ему необходимо отыскать следы книги, которая может открыть людям невообразимые тайны, неизвестные ни одному философу или алхимику. Скоро он получит инструкции из Венеции.

Он сплел пальцы рук под затылком и стал рассматривать балки на потолке, похожие на ребра огромного скелета. Перед тем как сдаться сну, он подумал о том, что заметил после ужина, возвращаясь сюда вместе с Гийомом. В тени гостиницы он мельком увидел Хулько и Джинезио. Они оживленно разговаривали и очерчивали руками в воздухе размеры какого-то предмета — прямоугольного и довольно большого по объему.

Может быть, надо было внимательней присмотреться к поведению этих двоих крепостных? Несомненно, они обсуждали содержимое его сундука. Возможно, один из них сразу после этого побывал в комнате с целью поискать сундук.

Усталость мало-помалу одолела Игнасио. Его мысли потекли медленней, потеряли ясность и связность, и он уснул. Сон наполнился воспоминаниями и давними страхами и превратился в бред. Именно в этот момент Игнасио услышал шорох, похожий на шум шагов. Будто кто-то ходил возле изножья его постели. Потом он увидел две ладони, заскользившие по одеялам, хватаясь за них. Продавец реликвий широко раскрыл глаза от изумления, но мог лишь бессильно следить за ними взглядом, его руки и ноги вдруг отяжелели, стали бесчувственными, как у куклы.

Пока ладони шарили в постельном белье, над кроватью поднялась какая-то тень — ему показалось, что она отделилась от ночной тьмы, — и придавила Игнасио грудь. Потом тень стала черным плащом. Все те же ладони — невероятно белые — теперь высовывались из рукавов плаща и сжимали кинжал в форме креста. Из-под капюшона показалось лицо, даже не лицо вовсе, а Красная Маска.

Продавец реликвий задрожал, эта маска была ему хорошо знакома.

Вдруг его дыхание остановилось, и он стал падать в глубокую пропасть. Кошмар исчез, в ушах зазвучал целый рой голосов и шумов. Он — беглец. Он шел через горы с драгоценным грузом. От страха у него защипало в желудке и ногах, в лицо подул ледяной ветер. Потом белизну снега сменила зелень хвойных деревьев, горы уступили место холмам, а холмы — равнине. Солнце стало не таким ярким, дороги превратились в запутанный лабиринт троп, терявшихся среди рек и зарослей тростника. Сквозь туман завиднелись лагуны и болота.

Сзади все громче звучали голоса преследователей. Они уже догоняли Игнасио, но наконец неожиданно вспыхнул свет.

И он увидел улыбку Майнульфо из Сильвакандиды.

Ночь растворялась в медленно розовевшем, словно еще не очнувшемся ото сна небе. Братья монахи пели хвалебные молитвы в монастырской церкви.

Гийом был уже на ногах. Игнасио зевнул и мысленно возблагодарил небо за то, что в очередной раз не умер от кошмаров. Он опустил руку в свою суму, вынул письмо, которое написал ночью, и подал его своему спутнику.

— Я полагаюсь на тебя. Твое задание не опасно, но будь внимательным: у этих лагун есть глаза и уши. К сожалению, я не могу сопровождать тебя, ты знаешь. Я не могу допустить, чтобы меня кто-нибудь узнал, сейчас это слишком большой риск. Следуй моим указаниям, и избежишь трудностей.

— Отдыхай, мой друг, ни о чем не беспокойся. Я вернусь как можно скорей, — ответил Гийом.

Сказав это, он выскользнул из гостиницы, не замеченный никем обошел вокруг собора и двинулся по тропе, которая вела к плотинам. Вдруг он услышал за спиной шум и спрятался за тростниками. С одного из холмов спускались несколько крепостных. Их руки и ноги были запачканы тиной. Среди них был Хулько, легко узнаваемый по странной походке.

Эти люди шли к церкви, несли моток сетей и корзины, в которых извивались рыбы. Француз подождал, пока они пройдут мимо, и побежал к одной из плотин.

За плотиной текла вода в канале. Гийома ждал лодочник на маленькой, низко сидевшей в воде лодке. Француз прыгнул в суденышко, кивком поздоровался с перевозчиком, протянул ему четыре монеты и сказал:

— Отвези меня в аббатство Помпоза.

Лодочник согласился, опустил в воду длинное весло, оттолкнулся им ото дна, и лодка направилась к северу.

В конце утра, после службы третьего часа, [1] Церковный третий час — девять часов утра по нашему счету времени. (Здесь и далее примеч. пер.) Игнасио вышел из своей комнаты и спросил двух монахов, где сейчас находится Райнерио. Они указали ему на особняк рядом с церковью, точно напротив ее фасада. Здание было маленькое, но массивное, с изящными украшениями из терракоты вдоль стен. Отсюда настоятель управлял своими землями, здесь занимался хозяйственными и представительскими делами, поэтому дом прозвали «каструм аббатис», что на латыни означало «крепость настоятеля».

Под стеной особняка ждала милостыни кучка нищих. Игнасио миновал их без затруднений, вошел в главные двери особняка и зашагал по коридору нижнего этажа, оставляя за спиной входы в боковые помещения, пока не оказался в противоположном конце коридора перед огромной деревянной дверью. За ней кто-то разговаривал.