Николай Свечин - Дело Варнавинского маньяка

— Вплавь на тот берег переберется.

— Утопнет, ежели полезет. Такое течение никому не осилить — паводок еще не сошел. Опять же омуты да карчи. Сдастся, ирод!

Недовольный Бекорюков занял позицию на опушке. Двое сыщиков разошлись на сто саженей и бесшумно двинулись к озеркам, держа револьверы наготове.

Исправник, видимо, успел нашуметь. Когда до ближайшей лужи оставалось всего ничего, из кустов вдруг грянул выстрел, и пуля прожужжала над самой головой Лыкова. Он немедленно пустил в ответ два заряда, беря прицел по дыму. Из кустов послышался вскрик и затем топот ног. Вовка убегал. Алексей ринулся на шум, слева от него большими скачками продирался сквозь кусты Щукин. Вскоре они одновременно вылетели на берег Ветлуги. Низкорослый бородач с искаженным страхом лицом застыл у самой воды, пятясь спиной в реку. В правой руке он держал револьвер, левой держался за шею, рубаха на груди была вся в крови.

— Сдавайся, Вовка! — крикнул Лыков. — Раненый реку не переплывешь!

— Бросай оружие, не то убью! — поддержал его Щукин.

Беглый перевел затравленный взгляд с одного сыщика на другого, опустил голову и бросил револьвер на песок. Но вместо того, чтобы сдаться, он вдруг развернулся, пробежал по мелководью, прыгнул на глубину и поплыл саженками. Полицейские замерли от неожиданности — это было явное самоубийство…

— Ну, конец Вовке, — громко сказал сыскной надзиратель, следя за мелькающей в воде головой беглеца. И убрал «смит-вессон» за пояс. Алексей тоже понимал, что стремительную широкую Ветлугу переплыть здесь невозможно. Тем более что прямо на пути преступника закручивались на поверхности реки водовороты. Тот и сам это заметил, но было уже поздно. Раздался сильный плеск, потом отчаянный крик. Мелькнули уходящие под воду руки, и пловец исчез… Только могучая река ревела на все голоса, да жалобно кричали чайки.

На берег выскочил, путаясь в сабле, запыхавшийся Бекорюков:

— Где он?

— Пошел с чертями знакомиться, — в сердцах ответил коллежский асессор. — Это теперь его компания… на веки вечные.

— Да где же он? — повторил вопрос исправник, тщетно вглядываясь в Ветлугу.

— Утоп, — пояснил начальству Щукин. — Мы его к берегу прижали, да он сдаваться не захотел. Предпочел смерть принять.

— А что за кровь на песке? Из вас никто не ранен?

— Это Алексей Николаич ему шею прострелил.

— Вовка наверное утонул? — все еще сомневался Бекорюков. — Вы это сами видели? Оба?

— Вернее не бывает, — успокоил его Лыков. — Мог сдаться, но не захотел. Понимал, паскуда, что его ждет. И хрен с ним!

— Пойдемте в шалаше пошарим, — предложил надзиратель. — Хорошо бы убедиться, что маниак именно он. Мало ли…

Так и оказалось. Когда полицейские подошли к шалашу, на ветке перед ним обнаружились бусы. Вырезанные из можжевельника, они были нанизаны на короткую нитку, рассчитанную на детскую шею.

— Не из дорогих поделка, — констатировал штабс-ротмистр, вертя находку в руках.

— Это отроковицы с улицы Мещанской, — догадался Иван Иванович. — Мать ее рассказывала — пропали дочкины бусы. Зачем же они Вовке спонадобились?

— Фетишизм, — блеснул ученым словечком коллежский асессор.

— В каком смысле? — удивился надзиратель.

— Ну, маньяки часто оставляют себе что-то от жертв, словно на память. Это их возбуждает.

— А…

— Ну, вот и финита, — выдохнул исправник, садясь у кострища на пенек. — Как говорят в народе: всему развяза. Отбегался, тварь. Жалко, живой не дался. Я бы его запер в одной комнате с родителями убитых им детей. Пусть бы потешились…

Алексей вдруг почувствовал, что ноги его сделались будто ватными, и опустился прямо на траву. Кончился маньяк! Теперь можно и с семейством наконец побыть. Еще более месяца осталось от отпуска.

Но никакого удовлетворения сыщик не чувствовал — только пустоту и усталость.

Весть о том, что злодей, убивавший детей, сгинул в Ветлуге, облетела город и окрестности мгновенно. Лыков, измученный и опустошенный, ночевал с семейством в Нефедьевской даче. Уже в десять часов утра, едва он успел умыться, прибыла в коляске Полина Мефодиевна. Оставив свою неизменную свиту в людской, она шумно вкатилась в гостиную и эмоционально поздравила сыщика с завершением розыска.

— Я знала, что наши доморощенные полицианты одни не справятся, — заявила барышня. — Если бы не ваш приезд сюда, не ваши усилия, этот кошмар продолжался бы еще долго. Спасибо вам от имени всех варнавинских жителей!

— В последнем эпизоде, избавившем нас от негодяя, как раз все исполнила местная полиция, — возразил Лыков. — Пристав Поливанов вспомнил про здешнего «короля Пето». Тот высказал догадку, оказавшуюся верной. Сыскной надзиратель Щукин безошибочно отыскал убежище маньяка. Исправник Бекорюков руководил всей операцией. Собственно моя роль свелась лишь к участию в загонной облаве.

— Вот напрасно вы себя принижаете, — обиделась Полина Мефодиевна. — Я же знаю все подробности. Именно вы оказались под выстрелами…

— Ой! — Варенька выронила чашку. — А мне он ничего такого не рассказывал. В Лешу стреляли?

— Сыщики молчаливый народ, — важно, со знанием дела ответила барышня. — Маньяк успел обнаружить облаву и напал первый. Но его пули прошли мимо. А ваш муж ответил, и так удачно, что угодил ему в шею. Тут маньяк понял, что дела его плохи, и стал удирать. Но Алексей Николаевич и надзиратель Щукин заранее перекрыли ему пути к бегству. Вот что значит опыт! Видя, что спастись невозможно, негодяй с отчаяния бросился в реку, где и нашел свой конец. И лишь после этого на берегу появился наш героический штабс-ротмистр. Руководивший операцией из кустов…

— Господи, какие страхи! — Варенька перекрестилась и смотрела на мужа в крайнем испуге. — В тебя, оказывается, стреляли! Тебя могли вчера убить. А я ничего не заподозрила, дура бесчувственная…

— Успокойся. Это разве стреляли! Пальнул он всего раз, и не в меня, а, скорее, в мою сторону. Пуля за версту пролетела. Полина Мефодиевна сгустила краски, это было совершенно не опасно.

Усилием воли Варенька взяла себя в руки и даже разлила чай, не пролив ни капли. Дальнейшая беседа прошла в спокойном русле. Смецкая пригласила соседей завтра на пирог из первой земляники и уехала. Но едва Алексей собрался с детьми на прогулку, как появился Поливанов. Поручик весь искрился весельем и привез еще одно приглашение.

— Алексей Николаевич! — торжественно объявил он. — Сегодня в четыре часа пополудни городской голова устраивает в трактире Островского торжественный обед. По случаю избавления Варнавина от маньяка. Будут лучшие люди города, в том числе наша «дворянская артель» в полном составе. Вы у нас один из главных героев, поэтому ваше присутствие обязательно! Варнавинцы хотят выразить вам свою благодарность.