Эллис Питерс - Эйтонский отшельник

— Сперва у меня есть дело к аббату, — мягко возразил Хью, прекрасно понимая, что его визиты в аббатство неизменно воспринимают здесь как желание повидаться со своим старым другом. — Впрочем, я, разумеется, все потом расскажу и Кадфаэлю, если он, конечно, не узнает новостей прежде того. Новости он чует, как гончий пес, не то что все мы.

— Такая уж у него служба, он всегда впереди всех нас, — добродушно заметил привратник. — Ума не приложу, как это бедным грешникам из святого Жиля удается узнать столько новостей о том, что творится на белом свете. Ведь брат Кадфаэль редко возвращается оттуда без целого вороха таких удивительных известий, что по эту сторону от Форгейта всякий почешет в затылке. А отец аббат отдыхает сейчас у себя в саду. Он отправился туда около часу назад, чтобы выслушать доклад ризничего, но совсем недавно я видел, как брат Бенедикт выходил из сада. — Своей смуглой жилистой рукой привратник потрепал коня по шее, причем весьма почтительно, поскольку ширококостный серый жеребец шерифа был столь же строптив, сколь силен был его хозяин, и высокомерно смотрел на людей сверху вниз, за исключением разве что самого шерифа, да и то скорее признавал в нем существо не более, чем равное себе. — Нет ли каких новостей из Оксфорда?

Монахи, не покидавшие монастырские стены, живо интересовались ходом осады. Ведь с падением Оксфорда и пленением императрицы наконец-то будет положен конец смуте, раздирающей страну на части.

— Ничего нового с тех самых пор, как король с войском переправился через реку и осадил город. Быть может, скоро что-нибудь и узнаем, если хоть кто-то успел вырваться из окружения и проследует через наши места. Однако, насколько мне известно, гарнизон принял все меры, чтобы как следует запастись провизией, и я уверен, что они растянут свои запасы на много недель.

Осада — это не что иное, как медленное удушение, а король Стефан никогда не отличался особым терпением и усидчивостью. Чего доброго, ему наскучит дожидаться, пока враги оголодают, и он снимет осаду, предпочтя заняться поисками более быстрого способа добиться успеха. Так уже бывало и вполне могло случиться вновь.

Отбросив мысли о недостатках нрава своего высокородного сеньора, Хью направился через широкий монастырский двор прямо к аббатским покоям, намереваясь оторвать отца Радульфуса от любовно лелеемых им роз, которые, впрочем, уже подвяли в эту пору года.

Брат Кадфаэль, вернувшись из приюта святого Жиля, занялся делами в своем сарайчике, сортируя семена бобов для посадки на будущий год. В это время Хью закончил беседу с аббатом и направился прямым ходом к старому другу. Узнав его быструю, легкую походку, — звуки шагов были хорошо слышны на гравийной дорожке, — Кадфаэль приветствовал его, даже не повернув головы.

— Брат-привратник предупредил, что ты зайдешь ко мне, — сказал он. — Какие новости? Что слышно из Оксфорда?

— Оттуда ничего, — коротко ответил Хью, усаживаясь поудобней на лавку, стоявшую подле бревенчатой стены. — Зачем далеко ходить? Новости у нас под боком, в Итоне. Умер Ричард Людел. Сегодня утром от старой леди прибыл грум с известиями. Сын-то Людела находится у вас, при школе.

Только теперь Кадфаэль повернулся, держа в руке глиняную миску, полную бобов, которые были высушены еще в плетях.

— Да, мальчик у нас. Так значит, отец его умер. До нас доходили слухи, что ему стало хуже. Когда мальчонку прислали к нам, ему не было еще и пяти лет. Домой его брали очень редко. Полагаю, его отец решил, что сыну будет лучше жить здесь, в компании сверстников, нежели тереться подле ложа больного.

— И насколько я понимаю, подальше от его своевольной бабки. Правда, я совсем не знаю ее, — задумчиво добавил Хью. — Только по слухам. С самим-то Люделом я общался, хотя не видал его с тех пор, как мы вышли из битвы при Линкольне. Отчаянный рубака и славный малый, но угрюмый и молчаливый. А каков мальчик?

— Большой пострел и любитель приключений… Сущий чертенок, и, по правде говоря, хлопот с ним полон рот. В грамоте весьма прилежен, однако предпочитает подвижные игры. Брат Павел возьмет на себя труд известить мальчика о том, что отец его умер и что теперь он стал хозяином манора. Думаю, это озадачит Павла куда больше, нежели самого мальчика. Ведь отца тот почти не знал. Надеюсь, с его ленными правами все в порядке?

— С этим полный порядок, я лично за всем прослежу. Людел честно заслужил неприкосновенность своих прав. У него хороший манор, даже, пожалуй, слишком хороший. Земля плодородная, почти сплошь пахотная, хорошие пастбища, заливные луга, леса. И все, видимо, ухоженное, поскольку нынче его владения стоят куда больше, чем лет десять назад. Мне бы надо побольше разузнать об управляющем и удостовериться, что тот не станет ущемлять прав наследника.

— Это Джон Лонгвуд, — немедленно выложил Кадфаэль. — Хороший человек и добрый семьянин. Мы отлично знаем его, часто имеем с ним дело и неизменно находим рассудительным и безусловно честным. Его земли лежат между монастырскими владениями, что в Эйтоне, у Северна, — с одной стороны, и теми, что в Астоне под Рекином, — с другой. Так вот, Джон никогда не возражал против того, чтобы наши лесорубы проезжали по его землям от одного леса к другому, это сберегло им немало сил и времени. Так мы и возим бревна, что нарубили в нашей части Рекинского леса. Обеим сторонам очень удобно. Ведь принадлежащая Люделам часть Эйтонского леса вклинивается в нашу. Так не возить же им в обход? Вот уже два года как Людел переложил все заботы на плечи Джона, так что тебе не о чем беспокоиться.

Хью молча покивал в знак безусловного одобрения таких добрососедских отношений.

— Аббат сказал мне, что четыре года назад Людел передал своего мальчика ему на попечение. Видно, не надеялся дожить до совершеннолетия сына. Похоже, он предвидел будущее, словно чувствовал дыхание смерти у себя за спиной, — сказал Хью и мрачно добавил. — Мало кто из нас обладает таким предвидением, иначе многие из тех, что сейчас в Оксфорде, поспешили бы заказать себе заупокойный молебен. Пора бы уже королю покончить с этим. Сам-то город, наверное, сдался, едва королевские войска перешли реку, но вот замок, я думаю, продержится до конца года, а то и дольше. Нахрапом тут не возьмешь, их сломит только голод. Но если Роберт Глостерский, который сейчас в Нормандии, до сих пор ничего не предпринял, мне придется считать его еще большим дураком, чем я считал прежде. Зная, как туго приходится его сестре, он наверняка поспешит домой. Мне известны случаи, когда осаждающие становились осажденными. Так уже бывало и может случиться вновь.

— Ну, когда он еще вернется, — спокойно заметил Кадфаэль. — Да и судя по всему, снаряжен он будет ничуть не лучше, чем при отъезде.