Эллис Питерс - Роковой Обет

– Насчет епископа я пока ничего не могу сказать. Надо полагать, он скоро присоединится к императрице в Оксфорде, если конечно не…

– Если, конечно, снова не переметнется в другой лагерь, - закончил за него Оливье и рассмеялся. - Похоже, мне придется покинуть Шрусбери раньше, чем я рассчитывал, - промолвил он с сожалением. - Но что поделаешь - фортуна переменчива, и с судьбой не поспоришь.

– Что ты собираешься предпринять? - Спросил Хью. - Надеюсь, ты понимаешь, что можешь рассчитывать на любую помощь, какая тебе только потребуется. Кони у тебя свежие. Твои люди еще ничего не знают, но они в замке и ждут твоих приказаний. Тебе понадобятся припасы в дорогу, так что бери все, что сочтешь нужным. Ну, а надумаешь остаться…

Оливье покачал головой.

– Нет, я должен ехать. Но не на север, куда меня посылали. Теперь в этом нет никакого смысла. Отправлюсь на юг, в Оксфорд. Какова бы ни была императрица, но мой лорд - ее верный вассал и повсюду последует за ней, ну а я - вассал своего лорда. Куда он, туда и я.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Хью, припоминая слова, услышанные от Оливье, негромко промолвил:

– По правде говоря, я и не ждал от тебя другого ответа.

– Ну, мне пора. Велю своим людям седлать коней. А ты вернешься к себе домой до моего отъезда? Я хотел бы зайти к тебе и попрощаться с леди Элин.

– Я тебя провожу, - сказал Хью.

Оливье обернулся к Кадфаэлю, и его озабоченное лицо на миг осветила сердечная улыбка.

– Брат… поминай меня в своих молитвах.

Он склонился, подставив щеку для прощального поцелуя, а затем порывисто обнял Кадфаэля.

– До лучших времен, брат.

– Да пребудет с тобой Господь, - промолвил монах.

Легкой, стремительной походкой Оливье направился по усыпанной гравием дорожке к выходу из сада. Он не казался подавленным или обескураженным - этот молодой человек умел достойно сносить удары судьбы. Прежде чем свернуть за угол зеленой изгороди, он оглянулся, помахал на ходу рукой и пропал из виду.

– Бог свидетель, - сказал Берингар, глядя ему вслед, - мне жаль, что он не на нашей стороне. И странное дело, Кадфаэль. Поверишь ли, когда он оглянулся, мне показалось, что он чем-то напоминает тебя. То ли посадкой головы, то ли…

Стоя на пороге, Кадфаэль поймал взглядом последний отблеск солнца на иссиня-черных волосах. Отзвук легких шагов Оливье замер в отдалении.

– Вот уж нет, - рассеянно пробормотал монах. - Он точная копия своей матери.

Ответом на эту случайную - однако, случайную ли? - обмолвку Кадфаэля было озадаченное молчание Хью, что, впрочем, нимало не смутило монаха. Покачивая головой, он задумчиво смотрел вдаль. Оливье ушел, но образ его запечатлелся в сердце монаха и останется там навсегда. А может быть, Господь когда-нибудь дарует ему счастье свидеться с Оливье в третий раз. Конечно, он не заслуживает такой милости, но ведь чудо ни предсказать, ни объяснить невозможно - на то оно и чудо.

– Я припоминаю, - прервал молчание Хью, понявший, что сказанное Кадфаэлем не было случайной оговоркой, - Оливье как-то говорил мне о монахе, благодаря которому он почитает Бенедиктинский орден… о монахе, который отнесся к нему как к родному сыну…

Кадфаэль встрепенулся и ответил на сосредоточенный, вопрошающий взгляд молодого друга теплой улыбкой.

– Я предполагал, что когда-нибудь, рано или поздно, расскажу тебе то, чего не знает и никогда не узнает Оливье. Он - мой сын.