Эллис Питерс - Смерть на земле горшечника

— Я отрекся от собственности и не имею права хранить его у себя. Благодарю Господа за то, что Он дал мне возможность увидеть это кольцо и узнать, что Дженерис жива. Я буду просить Господа и в дальнейшем не оставлять ее.

— Аминь! — едва слышно произнес Сулиен и вздохнул. Кадфаэль заметил, как дрожат его плотно сжатые губы.

— Если ты не можешь хранить у себя эту вещь, отдай ее кому пожелаешь, — сказал аббат, окидывая обоих проницательным взглядом. Сулиен уже признался ему, зачем он раздобыл это кольцо и с какой целью хотел бы иметь его у себя. Маленькая вещица, повернувшая это дело в другую сторону, она уже сыграла свою роль и теперь потеряла значение для следствия.

— Брат, можешь отдать кольцо, кому сочтешь нужным, — повторил аббат Радульфус.

— Если господину шерифу оно больше не понадобится, — сказал Руалд, — я верну его Сулиену, который привез его сюда. Благодаря ему я узнал самую замечательную новость из всех возможных, а кроме того, он подарил мне ту малую толику душевного покоя, которую я не мог обрести даже в обители.

Он неожиданно улыбнулся, отчего его простое, немолодое уже лицо словно осветилось, и подал кольцо Сулиену. Тот медленно, как бы неохотно, протянул руку. Когда их пальцы соприкоснулись, щеки Сулиена стали пунцовыми. Он резко опустил голову, чтобы скрыть предательски выступившую краску.

«Так вот в чем тут дело», — подумал Кадфаэль, которого посетило внезапное озарение. Он догадался, что Руалд давно посвящен в тайну Сулиена. Руалд, конечно, помнил, как маленький сын его лорда много времени проводил у них в доме. Он видел, как постепенно этот ребенок становился неуклюжим подростком, затем юношей — и все это происходило на глазах у прекрасной женщины, чужестранки, державшейся холодно со всеми, кроме мужа. Она ни с кем из них не сближалась и не любезничала и исключение делала только для этого юноши, которого любила, как родного. Отношение к ней Сулиена было, как ему казалось, лишь его тайной — ведь она ни о чем не догадывалась. Но Руалд, оказывается, все понимал. И незачем было молодому человеку изобретать оправдания своему молчанию или просить за это прощение. Ведь Руалду не надо было объяснять, почему его младшему другу так дорого это кольцо.

— Хорошо! — отрывисто сказал Хью. — Пусть так и будет. Мне все ясно насчет кольца. Я рад, брат Руалд, что душа твоя успокоилась. Ты избавлен отныне от всех подозрений. Мне придется вести расследование этого дела в другом направлении. — Он повернулся ко все еще стоящему с опущенною головой обладателю кольца. — Как я слышал, Сулиен, ты решил покинуть Орден. Ты будешь в Лонгнере в ближайшие дни, если вдруг мне понадобишься?

— Да, — ответил молодой человек несколько натянуто, словно желая защитить свое достоинство, — я буду там, когда я вам понадоблюсь.

«Удивительно, — подумал Кадфаэль, когда аббат отпустил Руалда и Сулиена, быстрым движением благословив их, и они вместе вышли, — почему Сулиен употребил слово „когда“, вместо того чтобы сказать: „если я понадоблюсь“? Нет ли у него предчувствия, что от него еще что-то потребуется в этом деле?»

— Выходит, парень был влюблен в ту женщину, — сказал Хью, когда они остались втроем. — Такое бывает. Не стоит забывать, что его мать очень давно начала болеть и постепенно теряла силы, превращаясь в слабое, хрупкое создание, мучимое постоянными болями. Сулиену было лет десять, когда все это началось. Впрочем, его уже гораздо раньше приветливо встречали в доме Руалда. Этот ребенок проводил много времени возле доброй, красивой женщины, потом, став подростком, он стал ощущать в себе волнения, сопровождающие взросление, и дал волю своему воображению. Потом, когда наступила юность, он решил, что жена Руалда — тайная любовь всей его жизни, и вознес ее на пьедестал, скорее даже — на алтарь, если мне будет позволительно употребить это слово, отец мой.

— Да, похоже на то, — сдержанно согласился аббат Радульфус. — Она никогда об этом не подозревала — так он думает.

— Я склонен этому верить. Вы заметили, как он покраснел, словно пион, когда понял, что Руалд мог обо всем догадываться? А Руалд неужели никогда не испытывал ревности? Ведь все вокруг считали ее красавицей. Или он так привык к тому, что Сулиен постоянно находится в их доме, что все еще считал его ребенком?

— Скорее всего, он просто верил своей жене, — заметил брат Кадфаэль.

— Но прошел слух, — продолжал размышлять Хью, — что она в конце концов сказала мужу, когда тот решил уйти в монастырь, что у нее есть любовник.

— И это не только слух, — поморщившись, напомнил аббат. — Брат Руалд сам это говорил. Когда он в последний раз посещал свою жену с братом Павлом, она заявила, что у нее есть другой мужчина и что всю любовь, какую она питала к мужу, она перенесла на нового избранника.

— Да, она так сказала, — согласился Кадфаэль. — Но было ли это правдой? Хотя она, кажется, говорила ювелиру, что уходит из города с мужчиной, которого назвала своим мужем.

— Кто это знает наверняка? — Хью пожал плечами. — Она, говорят, набрасывалась на мужа с кулаками, кидала в него что под руку попало. Да и лгать ювелиру у нее причин не было. Одно очевидно: покойница из Земли Горшечника — не Дженерис. Теперь я могу забыть о Руалде и о любом другом, кто когда-то ссорился с Дженерис. Я буду искать другую женщину и другой мотив для убийства.

— И все же у меня из головы не выходит одна мысль, — сказал Хью, направляясь с Кадфаэлем к привратницкой, — как это Сулиен не рассказал Руалду, когда они встретились, что Дженерис жива и здорова. Кто имел больше права, чем ее муж, пускай бывший, узнать об этом, даже если он и стал монахом? Какая новость могла быть более важной в ту минуту, когда Сулиен увидел Руалда?

— Но он тогда ничего не знал ни о покойнице, ни о том, что подозрение падает на Руалда, — сказал Кадфаэль и сам удивился, до чего неубедительно звучит это объяснение.

— Допустим. Но он ведь отлично знал, что Руалд постоянно о ней думает и тревожится о том, жива ли она. Естественно было бы сразу же сказать ему: «Да не тревожься ты понапрасну! У Дженерис все благополучно!» Ведь Руалду только и надо было это знать, тогда бы он наконец успокоился.

— Сулиен сам был влюблен в нее, — отважился заметить Кадфаэль. — Может быть, он не пожелал делиться с Руалдом новостями о Дженерис — поскупился на утешения.

— Он кажется тебе скупым? — хмыкнул Хью.

— Нет, но посуди сам, он ведь столько пережил за последнее время — разграбление Рэмзи и долгую опасную дорогу, он чудом спасся из этого ада. Этого могло быть достаточно, чтобы все прочее улетучилось из его памяти.

— Но кольцо он обрел уже после бегства из Рэмзи, — напомнил Хью, — и уже не забывал о нем ни на минуту.