Эллис Питерс - Страсти по мощам

«Ну ты и ловок, — подумал Кадфаэль, — вот только хотел бы я знать, каким ветром тебя в Уэльс занесло?»

И в этот момент что-то маленькое, кругленькое, но довольно тяжелое, пробившись сквозь густую листву, шлепнулось прямо на выдубленную непогодой бритую макушку Кадфаэля. Монах в сердцах хлопнул себя ладонью по тонзуре, добавив к этому жесту пару словечек, вовсе не приличествующих духовному лицу. Впрочем, это оказался всего лишь прошлогодний желудь, успевший, однако же, за зиму иссохнуть и затвердеть, словно камушек. Подняв голову, Кадфаэль всмотрелся в пышную листву, светлые весенние тона которой уже сменялись более густыми красками лета, и ему показалось, что ветви колышутся и шуршат. Между тем ветра не было, да и крохотный желудь вряд ли мог растревожить могучую крону. Правда, непонятный шорох быстро стих — может, даже слишком быстро.

Кадфаэль сделал вид, будто собирается уйти, а сам, скрывшись за кустами, обогнул лужайку и вышел с другой стороны — посмотреть, клюнула ли рыбка на наживку. Маленькая босая ножка, слегка поцарапанная о сучья, свесилась с дерева. Кто-то раскачивался на ветке — видно, какой-то мальчуган собрался спрыгнуть вниз. Кадфаэль вгляделся и тут же с улыбкой отвел глаза и отвернулся. Однако он не ушел, а еще раз пройдя за кустами, с невинным видом появился на полянке, прямо перед пташкой, которая как раз выпорхнула из гнездышка. И оказалось, что это не мальчишка, как он подумал было вначале, а девушка, и прехорошенькая. Она оправила юбку и выглядела вполне благопристойно, даже маленькие босые ножки скрывала трава.

Они стояли и смотрели друг на друга — с откровенным любопытством и безо всякого смущения. Девушке было на вид лет восемнадцать-девятнадцать, возможно, она была и моложе, но казалась совсем взрослой благодаря тому, что держалась уверенно и с достоинством, — будто и не она только что соскочила с дерева. Несмотря на растрепанные волосы и босые ноги, она была не простой крестьянкой — иначе вряд ли могла бы носить чудесное голубое платье из тонкой шерсти с вышивкой по рукавам и вороту. И, спору нет, она была красива. Овальное лицо с правильными чертами обрамляли падавшие на плечи волнами темные, почти совсем черные волосы, отливавшие багрянцем в солнечных лучах. Ее большие, опушенные длинными темными ресницами глаза, с неподдельным интересом глядевшие на Кадфаэля, были того же цвета, что и волосы, ну точно спелые сливы.

— Ты один из тех монахов, что приехали из Шрусбери, — заявила девушка. К немалому удивлению брата Кадфаэля, она произнесла это по-английски, легко и уверенно.

— Точно, — признал Кадфаэль, — только хотелось бы знать, как это ты о нас выведала так скоро? Вроде бы тебя не было среди тех, кто отирался возле плетня отца Хью, пока мы беседовали в саду. Помнится, мелькала там одна хорошенькая девушка, да только не такая черненькая, как ты.

Незнакомка улыбнулась лучистой, обворожительной улыбкой.

— А, это, наверное, была Аннест. Нынче в Гвитерине уже всяк знает, кто вы такие и зачем пожаловали. И знаешь что, — голос девушки зазвучал серьезно, — нам все это вовсе не нравится. Прав отец Хью — что это вы задумали: забрать от нас святую Уинифред? Она здесь уже Бог весть сколько времени, и никто до сей поры о ней и не вспоминал. По-моему, это не честно и не по-соседски.

«Надо же, как говорит бойко, — подумал монах, ибо английский язык звучал в ее устах, словно был для нее родным. — Что же могло заставить девчонку так хорошо его выучить? Не иначе как любовь».

— По правде сказать, я и сам-то не больно уверен в том, что мы правы, — уныло согласился с ней Кадфаэль. — Признаться, когда я слушал отца Хью, то ловил себя на мысли, что зря мы все это затеяли. Девушка пристально взглянула на него и нахмурилась, как будто у нее зародилось какое-то сомнение или подозрение. Ясно было, что, кто бы там ей ни рассказал, она знала, о чем шла речь в саду у отца Хью. Поколебавшись, девушка неожиданно обратилась к брату Кадфаэлю по-валлийски:

— Должно быть, ты тот самый монах, что знает наш язык. Это ведь ты переводил слова отца Хью? Ты говоришь по-валлийски? Понял, что я сейчас сказала?

Похоже, это беспокоило ее гораздо больше, чем можно было предположить.

— Конечно, я ведь такой же валлиец, как и ты, дитя, — добродушно отозвался Кадфаэль. — Я вступил в Бенедиктинский орден уже в годах, и надеюсь, что не забыл свой родной язык. А вот как вышло, что ты здесь, в сердце Роса, выучилась говорить по-английски не хуже меня?

— Нет, нет, — торопливо возразила девушка, — я английский только чуточку знаю — просто думала, что ты англичанин, вот и решила попробовать поговорить с тобой. Откуда мне было знать, что ты и есть тот самый брат.

«Странно, — подумал Кадфаэль, — почему ее так волнует, что я знаю два языка? И отчего она все время украдкой посматривает в сторону реки?»

Монах и сам незаметно бросил туда взгляд и приметил того высокого светловолосого юношу, который, несомненно, умел управляться с быками лучше всех в Гуинедде, и при этом не был валлийцем. Быки остановились у реки и пили воду, а парень оставил свою упряжку и, рассыпая сверкающие брызги, шел вброд, определенно направляясь к уже знакомому Кадфаэлю высокому дубу.

«Ага! — смекнул монах, — девчонка-то сидела на дереве и дожидалась этого малого — стоило ему закончить работу, как она тут же спустилась вниз».

— Мне так стыдно за мой английский, — умоляюще, проговорила девушка, — пожалуйста, не рассказывай никому!

Она явно хотела, чтобы монах поскорее ушел, и при этом надеялась, что он будет держать язык за зубами. Кадфаэль сообразил, что задерживаться дольше было бы неловко.

— Я и сам смущался, когда начал учиться говорить по-английски, так что не бойся, все останется между нами. Ну а сейчас мне пора возвращаться, а то, не ровен час, опоздаю к вечерне.

— Бог тебе в помощь, отец, — с радостью и облегчением промолвила девушка.

— И тебе, дитя мое.

С этими словами Кадфаэль ушел, тщательно выбирая дорогу, — так, чтобы не наткнуться ненароком на светловолосого юношу.

Она долго смотрела ему вслед, а потом порывисто обернулась навстречу молодому человеку, который уже перебрался через отмель и карабкался на берег. Кадфаэль подумал, что она догадалась, как много он успел заметить. Впрочем, наверное, она поняла, что он не любитель совать нос в чужие дела, а потому успокоилась и положилась на его слово. Да, валлийской девушке из хорошей семьи, которая носит такое красивое платье с вышивкой, надо быть поосторожней, если она встречается с чужаком без рода и племени. Здесь живут кланами, и не принадлежать к общине — значит не иметь ни земли, ни средств к существованию. А парнишка славный: и собой хорош, и работа у него в руках спорится, и в животине, видать, души не чает.