Йен Пирс - Падение Стоуна

— А этот?

— Синьор Бартоли, умелец на все руки. Делает все, что требуется. Он помогает остальным двоим и безупречно выполняет порученные инструкции. Если требуется что-то сделать, он это сделает быстрее и лучше, чем можно надеяться.

— Значит, вы более удачливы в выборе рабочих, чем мистер Корт.

— Скорее я лучше умею судить о людях. И более способен ими руководить. Когда я вижу мистера Корта на стройке, мне хочется схватить его за шиворот и хорошенько встряхнуть.

Он фыркнул с отвращением, которое говорило о многом. Макинтайр думал, чего достиг бы, обладай он преимуществами и возможностями, которые предоставило Корту его рождение.

В нашей промышленности есть много таких людей, и я поставил себе задачей находить их и предоставлять им шанс.

— Однако на той неделе вы помогли ему?

— А, это! Пустяк. Времени у меня не отняло, и меня тошнило выслушивать хныканье от отчаяния. Во всяком случае, он решил последовать моему совету. Он даже взвешивает, не выворотить ли опорный столб с помощью взрывчатки. Может, в нем все-таки кроется разумный человек. Беда его в том, что его обучали, как выполняются работы, а не тому, как их надо выполнять.

— Так вы мне объясните, что это за штуковина? — окликнул я его.

Он уже отошел к Луиджи и обсуждал какую-то проблему, полностью забыв про меня. Манера разговора у него тоже была особенной. Жаргон вроде того, на каком в колониях объясняются с туземцами, но с вкраплениями итальянского. Lingua franca [15] Наречие из смеси разных языков, на котором объяснялись между собой жители разных стран Средиземноморья. — Примеч. пер. мастерской, где разговоры велись наполовину словами, наполовину жестами и мимикой. Все технические термины были английскими, что, пожалуй, неудивительно, поскольку ни один из трех итальянцев не знал их до поступления к Макинтайру, а он не знал их итальянских эквивалентов, даже если они существовали. Грамматика была итальянской, а прочее — смесью двух языков с большим количеством бурканья для заполнения пауз.

Мне пришлось подождать ответа. В чем бы ни заключалась проблема, она потребовала тщательного анализа, и в завершение Макинтайр, стоя на коленях перед машиной (сверлильным станком, насколько я понял), будто кающийся грешник, медленно поворачивал ручки для точнейшей настройки, измерял зазоры штангенциркулем и повторил всю процедуру несколько раз, прежде чем взрыв бурканий не подтвердил, что с проблемой покончено.

— Так что? — спросил он, когда вернулся ко мне.

— Ваше водопроводное устройство.

— Ха! — Он повернулся и повел меня назад к одинокой машине, закрепленной горизонтально на верстаке, отданном только ей.

— Что это, по-вашему?

Я внимательно оглядел устройство передо мной. Оно обладало некоторым изяществом. Стальная труба с подобием лопастей по всей ее длине сужалась к концу, завершаясь маленьким трехлопастным пропеллером, сверкающим латунью. У другого конца она вдруг открывалась воздуху, но чуть дальше следовало продолжение, очевидно, привинченное для придания закругленной формы.

— Явно предназначена для движения по воде, — сказал я, обошел и заглянул в нос конструкции. Она была пуста. — И явно должна что-то содержать. Большая часть ее длины занята механизмами, полагаю, двигателем, хотя нет ни трубы, ни котла. Эта пустая оболочка должна нести груз. — Я покачал головой. — Она слегка смахивает на очень большой снаряд с прикрепленным к нему пропеллером.

Макинтайр засмеялся.

— Отлично! Отлично! Снаряд с пропеллером. Именно он. Торпеда, если быть точным.

Я был озадачен. Торпедой, я знал, назывался длинный шест, который выдвигался с носа корабля, чтобы всадить во вражеское судно и взорвать его. Едва ли практично в дни броненосцев и десятидюймовых орудий.

— Конечно, — продолжал он, — я просто заимствовал это слово, ничего лучше не придумав. Это самодвижущаяся торпеда. Заряд взрывчатки здесь, — он указал на нос, — а двигатель, способный направлять ее по прямой, здесь. Нацельте ее на вражеский корабль, запустите, и дело с концом.

— Значит, нос будет набит порохом.

— Ну нет. Черный порох слишком легко отсыревает. А то, что погружается под поверхность воды, не может не намокнуть, как бы хорошо ни было изготовлено. А потому я буду использовать пороховату. И разумеется, я могу изготавливать ее сам. Одна часть хлопковой ваты в пятнадцати частях серной и азотной кислот. Затем промываете ее, высушиваете. Вот взгляните.

Он указал на ряд ящиков в углу, поставленных на чаны.

— Это пороховата?

— Да. За последние месяцы я изготовил несколько сотен фунтов этой ватки.

— А соседство с ней не опасно?

— Нет-нет. Она совершенно безопасна при правильном изготовлении. Если ее не очистить и не просушить должным образом, она легко может взорваться сама собой. Но эта абсолютно безопасна. Чтобы она взорвалась, ее необходимо спрессовать и снабдить детонатором из соли гремучей ртути. Пока же вы можете прыгать на ней весь день без всякого вреда для себя. Опасная дрянь вон там. — Он кивнул на другой угол.

— И что это?

— Черный порох. Я купил его прежде, чем понял, что он не подойдет. Сейчас он бесполезен. Пригодится для столба Корта, если он решится.

— Значит, взрывчатка спереди. Она ударяет в корабль, и… бу-ум!

— Бу-ум! Именно так, — сказал он одобрительно.

— Какой силы бу-ум? То есть какое количество взрывчатки потребуется, чтобы утопить броненосец?

— Это будет определено экспериментально.

— Вы намерены пускать торпеды в проходящие броненосцы, пока один не утонет?

— Не думаю, что это потребуется, — сказал он с таким видом, будто ничего лучше не пожелал бы. — Достаточно будет опробовать взрывчатку на бронированных плитах.

— Я почти разочарован, — сказал я. — Но разве орудия не более надежны? Меньше риска, шансов, что не случится непредвиденное? И меньше шансов, что корабль противника сманеврирует? И дешевле?

— Возможно. Но чтобы послать снаряд равной мощи, вам понадобится орудие весом тонн в шестьдесят. А для него понадобится очень большой корабль. В броне и с большой командой. А несколькими торпедами корвет водоизмещением в триста тонн и с командой из шестидесяти человек потягается с самым большим броненосцем в мире.

— Королевский военно-морской флот, я уверен, поблагодарит вас за это, — сказал я с иронией.

Макинтайр засмеялся.

— Ну нет. Это же нейтрализует все военные флоты в мире. Никто не посмеет отправить свои боевые корабли в море из опасения лишиться их. Войны исчерпают себя.

Его оптимизм показался мне трогательным, хотя и беспочвенным.

— Но это уничтожит спрос на ваше изобретение, верно? Сколько их вы сумеете продать?

— Понятия не имею.