Олег Петров - Стервятники

Насквозь заколевшие, голодные, умудрились-таки на третьи сутки по руслу Ималки уйти на монгольскую сторону. У озера Малдалай-Нур встретили изрядно поредевший отряд есаула Филиппова. Он уже послал гонца к Шильникову. Стали походным табором, отогрелись у костров, горячей пищи поели. А после Филиппов со своим отрядом ушел в сторону Маньчжурии, обещал весточку подать.

Ждали сведений через посыльного, но спустя несколько дней прискакал сам Филиппов. Сообщил неприятное: генерал Шильников, полковник Трухин и сотник Пальшин китайскими властями арестованы на станции Маньчжурия. Их попытался отбить со своей бригадой генерал Золотухин. Развернулось настоящее сражение с китайцами, в котором Золотухин, его жена и брат убиты. И еще одну черную весть принес Филиппов: Приморье пало. Красные дошли до Владивостока, а в Чите провозглашено объединение «буфера» с Советской Россией.

Взбешенный Токмаков поднял свой отряд по тревоге:

- В Заречный поселок двину! В капусту китаез порублю! Обнаглели! А ты, Гордеев, что надумал?

- Утро вечера мудреней, - спокойно ответил Захар Иванович. Но душа трепетала, на ум ничего дельного не приходило. Токмаковский вариант, понятно, не устраивал - авантюра и погибель. Если бригада Золотухина китайцами рассеяна и рассована по хунхузским каталажкам, что тогда там они смогут со своим малочисленным «войском», состоящим из полуголодных и обмороженных бойцов.

- Ну и хрен тебе в горло, чтоб башка не болталась! - зло ответствовал психованный есаул. И токмаковцы сгинули в ночи, рассыпая маты и проклятия.

- Вот так, други мои, - подытожил наутро все новости и события Гордеев, собрав казаков у костра.

Перекличка показала, что за Токмаковым подались втихую пятеро. Этого надо было ждать: у беглецов семьи остались именно в Заречном поселке.

- Удерживать никого не буду. Более того, я принял решение расформировать отряд, - объявил казачкам Гордеев. - За совершенной бесцельностью наших дальнейших действий... Китаезы, как видите, снюхались с краснотой. Выжидают, сволочи, куда кривая повернет. Из-за падения Приморья борзыми стали! Поэтому, братья казаки, на общий совет вношу такое предложение. Кто может и хочет - пробирайтесь на родину, домой. Если, конечно, уверены, что большевички там вас к стенке не поставят. Остальным. Советую разбиться на пары и самостоятельно добираться в полосу отчуждения Восточно-Китайской дороги. На этом и закончим нашу партизанскую работу. А дальше. Время покажет.

До родного очага на советской территории добрались немногие, хотя аж человек двадцать пять решились на это. Но дорогой разожгли меж собой дурацкую свару, разбились на враждебные кучки.

В общем, основную массу любителей домашних харчей переловил монгольский пограничный отряд и выбросил на китайскую территорию, пригрозив перестрелять, как собак, если попытаются вернуться.

А Гордеев и десяток верных ему людей, среди которых был и хорунжий Мунгалов, разделившись на пары-тройки, незаметно для китайских властей пробрались на станцию Маньчжурия, где и рассосались среди русского населения.

Непросто далось Гордееву возвращение из бездарного рейда и роспуск отряда: кое-как перебрался в Харбин, крепко простуженный, трясущийся в ознобе и панике от накатывающихся приступов куриной слепоты.

Там совсем слег, больше на нервной почве - временами лишался зрения, внезапно, на долгие страшные часы.

В ПЕРВОЙ половине марта 1923 года Гордеев выехал для лечения глаз в Мукден, а оттуда - в Японию. Когда здоровье малость подправил - не удержался, побывал у дерущегося в японском суде за колчаковское золото Семенова.

И как раз тогда чуть было не брякнул, по старой дружбе, под гипнотическим взглядом атамана, про свою золотую тайну. Но разговор не вышел, разругались. Из-за противоположных взглядов на дальнейшую судьбу подчиненных атаману казаков. Не хотел атаман отпускать страдальцев к землице - в полосу отчуждения КВЖД, все еще надеялся подняться, самому во главу встать. Отстал от реальной обстановки.

Из Нагасаки Захар Иванович съездил в Токио, думал заручиться поддержкой у бывшего председателя Приморского правительства Меркулова.

Зудила все-таки Гордеева мыслишка о возможности своего предводительства на забайкальской земле, не мог он окончательно уразуметь - желаемое с действительностью, увы, расходится. Атамана высмеивал за отрыв от реальностей, а самому-то как грезилось, что еще получиться, только бы казачков под одно крыло собрать.

Но Спиридон Дионисович отмахнулся. Чепуха, дескать, вся эта мышиная возня, поздно с Советами воевать при нынешних разобщенных силах и отходе от всего этого американцев с японцами. И никакое золото Семенов у Самсонова с Подтягиным не отсудит, и казаков на волю не отпустит, разве что сами, на свой страх и риск разбегутся. В этом Меркулов был твердо убежден. Не получилось, в общем, у Гордеева дельного разговора с готовящимся к отъезду в Америку Меркуловым.

А с глазами все поправилось. Доктора, правда, строго наказали некоторое время пожить спокойной и размеренной жизнью. Собственно, это и Захару Ивановичу было на руку: конфликтовать с китайскими властями, имея в кармане временный вид на жительство, было сродни боданию с дубом. Вернулся в полосу отчуждения КВЖД, на станцию Альда, где в опытном хозяйстве земледельничал младший брат. Тоже затаился на время.

Но идея зудила! Не видел Захар Иванович в местной эмиграции фигур. Себя же высоко оценивал. А как еще, когда приехал - к нему! - полковник Размахнин с сообщением, что оставил ему, Гордееву, генерал Шильников достаточно средств и оружия, да и бригада размахнинская вполне боеспособна. Принял, значит-ца, полковник, его, Гордеева, верховенство!

Под это настроение решил Захар Иванович разведку в западном Забайкалье повторить.

- Боем! Только разведка боем! Давай ударим крепко, с оттягом! - настаивал Размахнин. - Пройдемся сабельным вихрем по красной степи! Нехай знают, что недолго им гужевать!

- Нет, - степенно, но твердо, как и подобает верховному, ответствовал Гордеев. - Кровь нам ни к чему. Не надо у людей страх возбуждать. А вот достоверно выяснить, как живет население, как оно относится к новой власти. Ты ж подумай: никому в мире не известна такая власть. И люди ее оценивают! Вот, что нам надо изучить. А для чего? - Захар Иванович глубокомысленно поднял вверх указательный палец и ответил на собственный вопрос:

- А для того, что отношение населения к власти есть показатель прочности этой самой власти!

- Ну-ну.

Размахнин скептически оценил намерения Гордеева, но содействовать в организации разведрейда пообещал.

В КОНЦЕ июля 1923 года Гордеев с четырьмя десятками преданных казаков выступил из полосы отчуждения и пошел к границе. На забайкальскую землю перешли благополучно, направились к Ново- Дурулгаю.