Хулия Наварро - Глиняная Библия

Ахмед подумал, что ужин пора заканчивать. Ему больше не хотелось здесь оставаться, да и обильные возлияния уже начинали сказываться: голова у него шла кругом, к горлу подступала тошнота, а глаза воспалились. Ахмед понимал: самое лучшее что он может сейчас сделать, – это пойти и лечь спать, если ему конечно, удастся заснуть.

Пико тоже чувствовал себя уставшим, но ему не хотелось идти спать, а потому он предложил присутствующим пойти и опрокинуть еще по стаканчику в баре, и почти все они согласились – один лишь Анте Пласкич попрощался с остальными и отправился спать.

– Он очень странный человек, – заявила Миранда, глядя, как Анте пересекает холл и направляется к лифтам, чтобы подняться в свой номер.

– Да, это верно, – согласился Пико.

– Но он ведь не делал ничего подозрительного, – вступилась за хорвата Марта.

– Ты права, однако все эти месяцы он держался от нас на расстоянии и даже не пытался расположить нас к себе, – сказал Пико.

– Но он добросовестно работал и показал себя образованным человеком. Он делал все, о чем мы его просили… Мне кажется, несправедливо упрекать его за то, что он не пытался быть приветливым, тем более что он чувствовал, как к нему относятся в бригаде, – возразила Марта.

– Ладно, это все не так уж важно, – сказал Пико. – Как бы то ни было, человек он действительно странный.

Они еще долго сидели в баре и разговаривали о войне, которая, как они были уверены, должна была начаться уже совсем скоро. Никто из них не знал, когда именно это произойдет – через несколько дней или через месяц, – однако они ничуть не сомневались в том, что Буш нападет на Ирак.

Три вертолета приземлились на желтоватой земле неподалеку от опустевшего лагеря археологов.

Клара, стоя рядом с Полковником, с безучастным видом смотрела, как из вертолетов выходят первые лица Ирака: несколько генералов, два министра и даже родственники Саддама Хусейна.

Каждый из них пожал Кларе руку и выразил ей свои соболезнования, говоря при этом, что Ирак потерял одного из своих лучших друзей и союзников. Клара почти не слушала хвалебные речи: ей было трудно понять, о чем они говорят. Она была не в состоянии ощущать что-либо, кроме той огромной боли, которая терзала ее с такой силой, что Клара с трудом могла дышать.

У нее перед глазами по-прежнему стояла ужасная картина: ее дедушка, лежащий с перерезанным горлом и вспоротым животом. Тот, кто его убил, очевидно, желал не только лишить его жизни, но и изуродовать его тело, словно пытаясь отомстить ему за какую-то обиду.

До смерти дедушки Клара никогда не чувствовала себя такой одинокой – даже тогда, когда ее родители погибли в жуткой и очень странной катастрофе. Она была уже не в силах выносить боль, причиняемую ей осознанием того, что ее дедушка мертв. На нее не действовали ни слова утешения, которые ей говорили прилетевшие на вертолетах люди, ни даже абсолютно искреннее сострадание Фатимы, попытавшейся, как в те времена, когда Клара была еще маленькой девочкой, крепко обнять ее и ласковыми словами вернуть ей утраченный душевный покой.

Ахмед подошел к Кларе и осторожно поцеловал ее в щеку, а затем, взяв ее за руку, увлек за собой в сторону ее дома.

Клара не сопротивлялась. Она словно бы не замечала присутствия Ахмеда, хотя Фатима и сообщила ей о его приезде и попросила Клару позволить ее мужу находиться рядом с ней – по крайней мере, чтобы соблюсти приличия в этот скорбный час.

Когда гости вошли в дом, Фатима подала им чай и сладости чтобы они могли перекусить и немного отдохнуть, пока будет формироваться похоронная процессия к тому месту, где предстояло предать земле тело Альфреда Танненберга.

Сначала Клара хотела попросить Полковника переправить ее на вертолете вместе с гробом дедушки в Каир, где она и намеревалась его похоронить. Однако затем ей пришло в голову, что Дедушке теперь абсолютно все равно, где его похоронят: она за свою жизнь изучила его достаточно хорошо и знала, что он никогда не испытывал особой привязанности к какой-либо стране или к какому-то определенному городу. Клара, напротив, придавала большое значение символическим ритуалам и знакам поэтому решила похоронить дедушку возле развалин храма, где они с таким рвением искали глиняные таблички, найти которые ее дедушка мечтал всю свою жизнь.

Клара не осталась вместе с гостями, а закрылась в комнате в которой стоял гроб дедушки.

Фатима к тому времени уже обмыла и подготовила к погребению тело Альфреда Танненберга, которому верно служила несколько десятков лет. Она обращалась с мертвым Танненбергом с таким уважением и почтением, как будто ее бывший хозяин был все еще жив.

Клара взяла в руки безвольную холодную руку дедушки и не сдержавшись, горько заплакала.

– Дедушка… дедушка… Почему с тобой так поступили? Почему? Господи, помоги мне разыскать этого убийцу! Дедушка, не оставляй меня… Пожалуйста, не оставляй меня…

В дверь осторожно постучали: это пришла Фатима. Войдя в комнату, она сказала Кларе, что уже пора выносить гроб.

Клара разрыдалась еще сильнее и, вскрикнув, в отчаянии обхватила руками безжизненное тело старика.

Фатима при помощи Ахмеда оттащила Клару от тела Танненберга, а Полковник и другие мужчины закрыли гроб крышкой и вынесли его из дома, чтобы установить на автомобиль, который должен был отвезти его за несколько сот метров к тому месту, где в желтой земле уже была вырыта могила. В этой земле Танненбергу предстояло обрести вечный покой.

Доктор Наджеб подошел к Кларе и предложил ей успокоительный препарат, но она отказалась: ей необходимо было побыстрее выйти из шокового состояния, в котором она находилась уже два дня – с того самого момента, как увидела своего дедушку мертвым. Да, ей просто необходимо было прийти в себя, чтобы не сломаться от нестерпимой боли, которая терзала ее душу.

В Ираке в марте по утрам холодно, и это утро не было исключением. Все взрослые жители Сафрана, солдаты, представители власти из ближайших деревень и городков столпились вокруг того места, где была вырыта могила для Альфреда Танненберга.

Местные жители с любопытством разглядывали генералов и министров, приехавших из Багдада, а кто-то даже прошептал, что, наверное, в самый последний момент сюда может прибыть и сам Саддам Хусейн.

Не было проведено никакого религиозного обряда – ни христианского, ни мусульманского, – да и прощальных речей тоже никто не произносил. Клара заранее настойчиво попросила, чтобы церемония прошла без помпезности. Достаточно было скорби тех, кто его любил. Правда, Клара понимала, что из всех, кто здесь собрался, его любили только она и Фатима.

Мужчины стали опускать гроб в могилу. Когда он лег на сухой песок на ее дне, прозрачный утренний воздух содрогнулся от отчаянного крика Клары. Ахмед силой попытался ее удержать, но она вырвалась и хотела броситься к яме, хотя гроб уже начали засыпать землей, однако Полковник сумел перехватить ее и держал железной хваткой за руку, а затем оттащил назад. Клара, не стесняясь окружающих, кричала и плакала, пока ее не увели после того, как могилу полностью засыпали землей.