Дмитрий Федотов - Месть древнего бога

23 июня 20… года

— Ну и что теперь прикажешь делать? — язвительно ухмыльнулся Ракитин, узнав на следующее утро о моем поражении.

— Мне надо срочно встретиться с профессором Крюгером, — мрачно заявил я.

— Это еще зачем?

— «Шаман» не случайно вышел на немца, и вовсе не для того, чтобы сбагрить реликвии.

— А для чего?

— Вот это я и хочу выяснить.

— Ладно, дам тебе шанс реабилитироваться, — оскалился Олег и потянулся к телефону.

— А вот этого не надо! — Я решительно накрыл ладонью аппарат. — Никаких официальных вызовов. Буду беседовать с ним в неформальной обстановке.

— И где же?

— В музее.

— Ого! — Ракитин подергал себя за левое ухо. — Сильный ход… А тебя туда пустят?

— Даже позовут! Как только узнают о моем желании. — Настала моя очередь язвить.

Олег озадаченно дернул свое правое ухо.

— Оторвешь, — сказал я.

— А?.. Нет. Черт! Никак не могу отделаться от этой дурной привычки, — Ракитин встал из кресла и пошел по периметру кабинета. — И что ты надеешься выудить из профессора?

— По обстоятельствам. Например, какое отношение он имеет к обряду бога Тенгри?

— А он имеет?

— Несомненно!

— Ладно, — окончательно сдался Ракитин. — Валяй! Только мне — полный отчет!..

— Вам первому, инспектор!

— А кто второй?

— Ты еще не забыл, где я работаю?

— Звони отсюда.

Я снял трубку и набрал номер музея.

— Мария Сергеевна?.. Здравствуйте! Котов говорит… Да, двигается помаленьку… Вот с этим я вам и звоню. Просьба у меня: разрешите мне встретиться у вас с немецким профессором Крюгером… Может быть, даже сегодня вечером. Как договорюсь… Спасибо огромное, вы меня здорово выручили! — Я положил трубку на рычаг и щелкнул пальцами: — Вуаля, инспектор!

— Бла-бла-бла, — буркнул Ракитин. — Ты всегда умел уговаривать женщин. Не зря тебя Котом окрестили!

— А то! Ну, теперь — к профессору! — Я вскочил и бодро двинулся к двери кабинета.

— Про отчет не забудь, — бросил мне вдогонку заметно подобревший Олег.

Договориться с Крюгером не составило большого труда. Едва профессор услышал, что его приглашает дама — директор музея, где проходит уникальная выставка, да еще по его профилю, немец тут же дал согласие. То, что «дама» не в курсе о своем собственном приглашении, я скромно умолчал.

Покинув университетские стены и окунувшись в утренние лучи солнца, я неожиданно понял, что идти в редакцию не хочется. Я набрал номер на мобильнике, трубку снял Дон Теодор:

— Редакция новостей…

— Привет, Федор, — начал я грустно-усталым голосом. — Что у нас новенького?

— Привет. А ты где?

— Иду в травмапункт, — брякнул я первое, что пришло в голову.

— Черт! Что случилось?

— Пообщался тут неудачно кое с кем. — Я решил выдать ему правдоподобную версию вчерашних событий.

— Это из-за ограбления?

— Ага. Понимаешь, у противоположной стороны появились серьезные возражения по поводу моего расследования, и они вызвали меня на диспут.

— Так. — Дон Теодор перешел на деловой тон. — Помощь нужна?

— Пока нет. Просто скажи там, что я сегодня временно нетрудоспособен: голова после диспута болит. Очень уж аргументы тяжелые оказались.

— Ладно. Отлеживайся, я прикрою.

— Спасибо, Федор!

Конечно, врать нехорошо, но в данном случае грех был невелик. Собственно, писать мне еще было пока не о чем, а сидеть в душном помещении, когда на улице такая изумительная погода, — кощунство! К тому же у меня появилась интересная мысль действительно проверить ближайший травмпункт: не обращался ли кто вчера поздно вечером туда за помощью по поводу сотрясения мозга или перелома ребер? То, что двое из троих моих вчерашних визави серьезно пострадали, я не сомневался.

Травмпункт располагался через два дома от моего. Юная медсестричка — явно практикантка — долго не могла взять в толк, что мне нужно.

— Девушка, посмотрите по журналу, были ли вчера ночью или под утро обращения с травмой головы или ребер?

— Пострадали ваши родственники?

— Какая разница?! Знакомые!.. Ищу их с утра. Дома не появлялись, на работе — тоже…

— Минуточку… Как их фамилии?

— Да откуда я… Не помню я их фамилий! Собутыльники они — Василий Иваныч, Петруха, Анка-пулеметчица…

— Пулеметчица?!.

— В журнал, девушка! Посмотрите в журнал! Неужели так трудно?

Наконец она раскрыла толстенный гроссбух и еще долгую минуту возила лакированным коготком по кривым разноцветным строчкам.

— Да, было два обращения, — гордо заключило это юное создание, окончив поиски. — Шнурков Сергей Петрович, двадцать восемь лет, сотрясение мозга первой-второй степени в результате сильного ушиба лобной части головы о твердый предмет…

Я невольно с уважением покосился на свой кулак.

— …Сычев Геннадий Степанович, двадцать три года, перелом двух левых задних ребер в результате сильного удара твердым предметом, предположительно палки или обрезка трубы…

А это всего лишь мой локоть! Силен ты, Дмитрий Алексеевич! Но «шаман» тебя все же уделал…

— А вы не могли бы выписать их адреса? Я схожу, хоть проведаю болезных…

— Минуточку… Пожалуйста. — Девчушка протянула мне белый квадратик и вдруг добавила совершенно по-взрослому: — И чего вам, мужикам, неймется? Не можете мирно посидеть?..

— Больше не будем, — пробормотал я и поспешно ретировался за дверь.

Надежда была слабая, но я все же прогулялся по указанным адресам. Конечно, никого не нашел, но по второму адресу словоохотливая соседка сообщила, что «этот нехристь все одно появится через день-два».

— Почему вы так уверены? — поинтересовался я.

— Так у него там попугай и черепаха. Кормить-то надо.

— Ну, если он «нехристь», может, и животные ему по барабану?

— Не-ет, Генка — парень дюже сантиментальный. От человека ему угробить — раз плюнуть, а животину — нет.

— М-да, чудны дела Твои, Господи!.. Ладно, завтра зайду.

— Может, передать что? — участливо осведомилась тетка.

— Не надо, — отмахнулся я. — А то еще разволнуется…

«Какой никакой, а улов! Надо будет ракитинских ребят на этого „сантиментального“ бандита напустить», — решил я и отправился гулять по любимому с детства городу. До назначенного рандеву с профессором оставалось еще два часа.

Крюгер явился к музею ровно четыре часа пополудни — как и обещал. Свой имидж «бюргера» он, однако, сменил. Теперь он облачился в светлую летнюю пару, строгую белую рубашку с кремовым воротником-бабочкой и соломенную шляпу. Довершала экстерьер тонкая светлая трость с костяным набалдашником в виде какого-то идола.

Мы встретились на крыльце музея, были подвергнуты тщательной проверке со стороны почти трезвого Шишкина и сопровождены им до директорского кабинета.