Дмитрий Федотов - Месть древнего бога

А может быть, мне померещилось?..

Западная Сибирь. Томск

30 июня 20… года

Обратно до Томска мы добирались почти сутки. Вертушка забрала нас с опозданием на несколько часов из-за неожиданно разыгравшейся, невиданной по силе грозы. Но это, конечно, была обычная летняя буря, не столь уж редкая в наших местах.

Избитые стихией и измотанные до предела, всю обратную дорогу мы проспали. Летчики с трудом растолкали нас после посадки. Начальство Ракитина озаботилось транспортом, и машина забрала нас прямо от вертолета на поле аэродрома.

В машине мы снова уснули, и Степану пришлось будить нас минут пять. Открыв с трудом глаза и увидев над собой его испуганную румяную физиономию, я пробормотал:

— Дзэнькуе, пан! Бардзо добже… [50] Спасибо, сударь! Очень хорошо… (искаж, польск.). — и снова собрался заснуть, но обрадованный сержант не дал мне уйти в нирвану.

— Пан журналыст, вставайте, будь ласка! Нэвмэстно же! [51] Господин журналист, вставайте, пожалуйста! Неудобно же! (сурж.).

Общими усилиями нам удалось добудиться Олега. Мы поднялись к Ракитину в кабинет, и там бравый капитан потребовал литр кофе и булку с колбасой. Я тоже решил взбодриться и присоединился к мнению Олега. Заказ наш был выполнен буквально, и когда мы выхлебали по первому стакану ароматного обжигающего напитка, Ракитин наконец спросил:

— Что будем писать в отчете?

— Правду, — не моргнув глазом, сказал я, уписывая огромный сэндвич с салями.

— Какую? — уточнил Олег, тоже принимаясь заеду.

— «Были демоны, мы не отрицаем, но они самоликвидировались», — процитировал я известного персонажа из кинофильма.

— Не пойдет, — помотал головой Ракитин. — Органы в бога не верят, чертей игнорируют, магию разоблачают. Предлагаю тебе занять ту же позицию.

— А если нет?

— Огребешь кучу проблем.

— Например?

— Придется много раз доказывать, что ты психически здоров и не страдаешь галлюцинациями. Димыч, доказательств ведь у нас никаких!

Я молча дожевал сэндвич, хлебнул еще полстакана кофе и поднялся.

— Ладно. Я подумаю. А ты-то что напишешь?

— Правду. — Олег сделал официальное лицо. — «В ночь на 29 июня во время операции по задержанию опасного преступника разразилась сильная гроза, и произошел несчастный случай. Объявленные в розыск Антон и Геннадий Урмановы были убиты прямым попаданием молнии. Тела их также не были обнаружены. По предварительному заключению следствия, оба сгорели в грозовом разряде, а проливной дождь смыл все значимые следы. Таким образом, следствие закрывается в связи с трагической гибелью преступника и его жертвы…» Годится? — поинтересовался он уже обычным голосом.

— Сойдет, — кивнул я и вышел.

Я шел по просыпающемуся городу и думал о том, как же мало мы, оказывается, знаем о прошлом, о трагических судьбах наших предков, известных и уважаемых людей, о темных сторонах нашей обыденной и привычной жизни. Что, собственно, мы можем рассказать о событиях всего-то трехсотлетней давности? А ведь такой срок — мгновение в истории. Большинство людей сродни мотылькам-однодневкам, и только подобные Степану Крашенинникову или Антону Урманову вправе именовать себя долгожителями, пытающимися сохранить память для потомков.

Но история — дама суровая и бескомпромиссная. Причинно-следственная цепь событий крепка и нерушима, и если чему-то суждено было произойти, без последствий оно не останется, будьте уверены!

Я шел и думал, что буду скоро говорить в редакции, о чем докладывать Колобку? Расследование ведь закончилось ничем. Точнее, закончилось оно просто феноменально, но об этом-то как раз писать и не стоит — Олег прав!.. А еще я думал, что же мне сказать Анне Нуриевой? То, что придется сообщать ей о гибели Антона мне, я не сомневался. Да и «памятные тетради» Крашенинникова вернуть надо…

При воспоминании о «тетрадях» по спине вдруг пробежал неприятный холодок. Я вытащил мобильник и набрал номер Ракитина.

— Олежек, я, кажется, забыл у вас материалы из библиотеки…

— Ты будешь смеяться, Димыч, — оловянным голосом откликнулся Ракитин, — но вчера ночью в кабинете, где ты работал, произошел пожар. Говорят, короткое замыкание. Система пожаротушения сработала, но твои «тетради» практически полностью сгорели. Мы, конечно, возместим и поможем…

Я не стал дослушивать подробности и прервал связь.

Беспокоиться больше было не о чем. История сама поставила жирную точку.

Материал в газету я так и не написал…

Томан-елга — Туманная река, древнее название реки Томь (тюрк.).

Алатау — буквально: пестрые, разноцветные горы (тюрк.).

Адыг — медведь (шор.).

Айны — злые духи, управляющие Срединным миром (тюрк.).

Козан — заяц (шор.).

Саклагыч — оберег в виде фигурки зверя или птицы, обычно являлся тотемом рода, духом-хранителем (тюрк.).

Кам — шаман, хранитель рода или целого племени (тюрк.).

Одаг — временное жилище у шорцев в виде усеченной пирамиды, изготовлялось обычно из ветвей и коры.

Остяками в Сибири называют коренных жителей в пойме реки Оби и ее притоков.

Струг — длинная плоскодонная лодка на веслах, иногда под парусом, использовалась вплоть до XIX века в речной навигации.

Двунадесятый православный праздник, отмечается 1 октября.

Имеется в виду, из иностранцев, поскольку вплоть до XIX века на Руси всех иностранцев независимо от национальности называли «немцами».

Шабур — халат из плотной ткани, обычно длинный, но были и короткие. Часто шабуры отделывались вышивкой у ворота, по обшлагам или по подолу (шор.).

Одук — мягкий кожаный сапог с длинным голенищем; одуки часто подбивались мехом зайца, лисы или волка (шор.).

Ясак — дань, обязательный налог. Здесь: дар, умиротворяющий духов (тюрк.).

Крок — схематическое, часто выполненное «от руки» изображение местности без учета масштаба.

Что это вы разговорились, господин журналист? Может, ваш друг здесь работает? (сурж.).

Почему бы нет? (фр.).

Табатерка — коробочка для хранения табака (устар.).

Телгер — мудрец, ученый человек (тюрк.).

Дус — друг (тюрк.).

Уважаемые ученые люди, мы пришли (тюрк.).

Сеок — здесь: крупное родо-племенное объединение; распространено у тюркских народов Алтая и Сибири. — Прим. автора.