Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

И вот настало 8 января — полувековой юбилей российского земства, созданный царем-Освободителем.

Пышный прием происходил в концертном зале Зимнего дворца.

Впрочем, вот как писал об этом грандиозном событии сам Джунковский: «Когда появился Государь, громкое восторженное „ура“ раздалось в зале… Тут же на двух столах был размещен подарок, который земства подносили Наследнику Цесаревичу. Это была модель села, население которого занимается кустарным промыслом и ведет хуторское хозяйство. Модель, протяжением в две сажени, изображала распределение сельских изб и главную дорогу через село, мост, по которому проходит стадо, и разные угодья. Крайняя изба была избой кустаря-одиночки, работающего со своей семьей. Далее изба, где работала целая артель кустарей, недалеко оттуда изба старика бобыля, который сидит на завалинке, затем четыре избы зажиточных кустарей. Между церковью и избами земская школа, в которой, если снять крышу, видны за партами сидящие ученики и учитель. Около церкви мост, вблизи земского шоссе — проселок, за школой — земская амбулатория с фигурами врача, фельдшерицы и больных. Слева от мостика — хутора, видны угодья, избы, скирды, овцы, коровы. Все это поразительно художественно было исполнено кустарями Московской губернии».

Наследника Алексея, по просьбе Государя, сопровождал Аполлинарий Николаевич Соколов. Наследник глядел и не мог наглядеться на такую красоту — совершенно настоящее село, только вполне игрушечное. Он обратился к Соколову:

— Дядя Аполлинарий, а вот возле церкви — дом, написано — «Школа». Там дети сидят?

— Совершенно верно, ваше высочество! Кроме детей, там есть учителя, парты, шкафы с книгами, доски, печь, возле которой лежат поленья и которую топит сторож.

— Как жаль, что этого нельзя видеть!

— Ваше высочество, вы можете это видеть. Следует лишь потянуть за печную трубу. Крыша поднимется, и перед вами предстанет вся эта картина.

И далее, с помощью Соколова, Цесаревич поднял крышу и ахнул от детской радости: картина и впрямь предстала замечательная.

Соколов вынул фуляровый платок и вытер со лба вдруг набежавший пот. Но причину этого волнения в многолюдном зале знали совсем немногие, кому знать это положено по службе.

Более недели сотрудники охранки не спускали взгляда с комнаты, где хранился этот подарок, который мог стать трагедией для России. Но злоумышленники не появились. Они и не могли появиться, ибо сгорели в том жарком пламени, который готовили для других.

Государь со своей супругой Александрой Федоровной и всей Августейшей семьей как раз подошел полюбоваться прекрасным подарком. Он произнес:

— Как талантлив великий русский народ! — И обратился к Соколову: — Аполлинарий Николаевич, приватным образом приезжайте завтра к нам на обед в Аничков дворец.

Соколов низко поклонился:

— Благодарю вас, ваше Императорское величество.

На обеде были лишь свои, семейные. Наследник Алексей с восторгом рассказывал о подарке, который вчера получил, — макете русского села. Императрица Мария Федоровна расспрашивала Соколова о здоровье его батюшки, о том, как носит ребенка графиня Мария Егоровна.

— Аполлинарий Николаевич, — обратился Алексей, — вы еще прошлый раз обещали показать фокус, называется «чудеса силы».

— Мне нужна спичка, — улыбнулся сыщик.

Камердинер принес коробок. Соколов зажал спичку большим и указательным пальцами. Нажал — спичка сломалась.

Алексей засмеялся.

— Это, наверное, просто!

Но сколько ни старался, не получалось.

Тогда Соколов еще раз показал «чудеса силы», погладил руку Наследника.

— Ваше высочество, фокус лишь кажется простым, а сила тут нужна большая…

— Приезжайте к нам на Новый год! — попросил Наследник. — Научите меня чудесам силы.

Соколов вопросительно посмотрел на Государя. Тот одобрительно кивнул.

— Приглашение, граф, получено! Будем ждать вас.

Если бы знал гений сыска, чем обернется это приглашение! Но об этом мы расскажем в другой книге — «Русская сила графа Соколова».

После обеда Государь пригласил:

— Аполлинарий Николаевич, если у вас нет других планов, давайте прогуляемся на свежем воздухе.

Среди нанесенных вьюгами снегов была протоптана глубокая и широкая тропинка. Взяв сыщика под руку, Император рассказывал, как его ребенком привозили в Аничков дворец, как тут впервые, двухлетнего, посадили на каракового «киргиза».

— Многое стерлось в памяти, а вот это навсегда запомнил…

Государь хотел многое сказать сыщику, но он сдержал себя, внимательно посмотрел ему в глаза, пожал руку и коротко произнес:

— Большое вам спасибо, Аполлинарий Николаевич! — и добавил: — Побольше бы таких подданных…

И вновь сыщики гуляли на втором этаже трактира Егорова.

Выезд был назначен из охранки. Вдруг Соколов строго посмотрел на Мартынова:

— Любезный Александр Павлович! Ты помнишь уговор?

Тот удивленно посмотрел на гения сыска:

— Вы о чем, Аполлинарий Николаевич?

— По благополучному завершению дела ты обязался везти меня к Егорову шестеркой цугом. Вспомнил?

— Разве это была не шутка?

Соколов погрозил пальцем:

— Я тебе покажу шутку! Иди, сообразно договору устрой выезд.

Джунковский поддержал:

— Обязательства следует выполнять, Александр Павлович!

Мартынов вызвал кучера. Минут пять они что-то обсуждали, но вскоре кучер Антон прибежал, с трудом переводя дыхание, доложил:

— Сани запряжены в шестерку цугом! Милости просим-с!

Когда вышли из подъезда на улицу, там уже стояла густая толпа. Она глазела на забытое со времен матушки Екатерины зрелище: шесть лошадей были впряжены парами — одна за другой — в единственные сани. Сыщики удобно разместились.

Антон с некоторым страхом уселся на облучок и дернул вожжи:

— Н-но!

Весь этот зверинец двинулся на Тверскую улицу. Не только мальчишки, но и люди весьма почтенные спешили насладиться и вдоволь повеселиться уже сто лет невиданному зрелищу.

Соколов, развалившись на медвежьей шкуре, прикрикнул на Антона:

— Ты, болван, что тянешься, словно погребальную процессию везешь? А ну гони!

И, поднявшись во весь рост, вставив в рот два пальца, дико, с невероятными переливами, засвистел. Антон дернул вожжи сильней, и все лошадиное стадо затрясло дугами, задробило крупной рысью, пугая и веселя прохожих, бешено понеслось с горы вниз, к Охотному ряду.

Уже благополучно спустились с Тверской. И вдруг как раз против «Национальной гостиницы» сани в очередной раз взметнулись вверх, наклонились в воздухе и, с жутким стуком опустившись на обледенелую мостовую, перевернулись в сугроб, наметенный возле тротуара. Генерал и высокие чины охранки зарылись с ушами в снег.