Жан-Франсуа Паро - Мучная война

План выработали быстро. Оказалось, за каждым следили по двое сыщиков, и, дабы они не воспрепятствовали исполнению поручения, следовало от них отделаться. Решили, что Николя в одежде Рабуина покинет гостиницу под руку с субреткой, которой за это пообещают приличное вознаграждение. Они выйдут через неприглядную дверь, предназначенную для слуг. Рабуин же, в плаще Николя, отправится мозолить глаза шпионам. Остальных Семакгюс возьмет на себя. Ластир останется в гостинице наблюдать за дверью аббата Жоржеля, и когда тот отбудет, сообщит об этом, поднеся к окну подсвечник; Николя, спрятавшись под портиком, будет ждать его сигнала. Но они напрасно прободрствовали всю ночь; ничего не произошло, и им пришлось признать свое поражение.

Суббота, 4 марта 1775 года

К столу путешественники вышли поздно. Ластир и вовсе отсутствовал, и Рабуин отправился будить его. Через несколько минут он вернулся и дрожащим голосом сообщил:

— Господин де Ластир исчез. Его вещи — тоже. Комната пуста!

Изумление оказалось столь велико, что все буквально утратили дар речи. Первым молчание нарушил Семакгюс. Отставив в сторону поднесенную к губам чашечку кофе, он сказал:

— Пользуясь привилегией возраста, рискну высказать свои соображения относительно сей неожиданной новости. У меня есть две догадки, ибо третью — наш компаньон покинул нас, потому что испугался, — я отметаю сразу. Нашего товарища либо похитили, либо по какой-то настоятельной и загадочной причине он почел за лучшее исчезнуть. Исходя из этих предположений, что нам делать? Решать вам, Николя. Со своей стороны, я считаю, что самое разумное — сделать вид, что ничего не произошло. А так как мы не можем притвориться, что сами все устроили, по крайней мере притворимся, что мы в курсе событий. Ведь если мы начнем бить в набат, кто нас услышит? Жаловаться послу? Разумеется, он приедет, но вряд ли он будет доволен случившимся. Австрийцам? Если они являются причиной его исчезновения, значит, они не удивятся нашей неосведомленности. А если шевалье сам решил покинуть нас, то нам тем более не следует никому сообщать о его отъезде, причины которого нам неизвестны. Будем многозначительно молчать, будто все идет как надо.

Николя внимательно слушал Семакгюса, однако весь вид его говорил о том, что мысли его блуждают где-то далеко.

— Если его похитили, — осмелился вставить слово Рабуин, — полковник сможет постоять за себя. Он не только ловко орудует иглой, но и в бою спуску не даст. Однако ночью никто не слышал шума, хотя здешние стены пропускают любые звуки…

Его довольная физиономия залилась краской.

— …а я не спал целую ночь. Моя комната находится как раз над его комнатой. Так что могу вас заверить, всю ночь там было тихо.

Николя наконец вышел из задумчивости.

— Расспроси лакеев, — сказал он, — быть может, он забрал свои вещи в наше отсутствие. Не помню, говорил ли он нам вчера, чем он собирается заниматься…

Рабуин бросился исполнять приказание, но он остановил его:

— …Постой, это еще не все. Проверь, сам ли он приобрел билеты на ораторию Гайдна или же их выкупил посредник. Пока, пожалуй, все… Будем действовать в пределах разумного.

Взяв посыпанную кумином булочку, он принялся расковыривать ее, не замечая обильно сыплющихся крошек. В ожидании Рабуина друзья хранили гробовое молчание.

— Ну, что? — с нетерпением обратился Николя к прибежавшему агенту.

— Никаких посредников, однако я узнал странную вещь. Багаж господина де Ластира даже не относили к нему в комнату.

— Об этом мы могли и сами догадаться, — заметил Семакгюс, — ибо с самого приезда он ни разу не менял одежду. Следовательно, он заранее готовился к бегству… В субботу, после долгой дороги, мы падали с ног от усталости и не обратили внимания на эту любопытную деталь.

— Он ждал, когда мы сообщим ему наши планы, а потом бежал. Лишь бы…

— О билетах в театр у ворот Каринтии позаботились служители гостиницы. Они их мне вручили. Четыре билета!

И он помахал четырьмя маленькими бумажными квадратиками цвета слоновой кости.

Николя покачал головой, словно видя перед собой непреодолимое препятствие.

— Вот свидетельство в пользу одной из моих гипотез, — облегченно вздохнув, произнес Семакгюс. — Полагаю, что, включив себя в число зрителей, он, возможно, хотел нас о чем-то предупредить.

— Но о чем? По-моему, четвертый билет делает его исчезновение еще более загадочным. Что мы скажем барону де Бретейлю?

— Ничего, ибо он не станет спрашивать нас о нем.

— Дело в том, что шевалье внесен в список сопровождающих бюст королевы, а потому его присутствие на приеме обязательно.

— Аудиенция еще не назначена.

Разговор был прерван появлением аббата Жоржеля; обведя изящным жестом собравшихся, аббат приветствовал всех поклоном, а потом подошел к комиссару.

— Здравствуйте, господин маркиз. Смею надеяться, что вы не в обиде на меня за вчерашнюю резкость. Я говорил от чистого сердца.

Николя встал. Игра продолжалась. Семакгюс скромно удалился, увлекая за собой Рабуина.

— Нисколько. Я ценю язык искренности.

— Поэтому я взял на себя приятную обязанность передать вам приглашение на обед к князю Кауницу, государственному канцлеру и подлинному Нестору [6] Имеется в виду мудрый царь Пилоса, пользовавшийся всеобщей любовью и уважением. среди министров Европы. Узнав от вашего покорного слуги о вашем прибытии в Вену, он просит вас оказать честь его гостеприимству, а меня просит сопровождать вас. Единственное условие: вы должны быть абсолютно здоровы.

— Полагаю, это условие я выполню, — улыбнулся Николя. — Однако оно меня заинтриговало.

— Здесь нет никакого подвоха. Дело в том, что у князя очень хрупкое здоровье. Еще в юности врачи опасались за его жизнь. Он делает все, чтобы избегать простуд. В 1751 году, будучи послом при французском дворе, он больше всего боялся гулявших в Версальском дворце сквозняков. Ему неоднократно приходилось оставлять дела для поправления подорванного здоровья. При слове «эпидемия» его охватывает паника. Его постоянно мучают различные болячки. От малейшего ветерка у него начинается насморк, а слишком жаркая погода угнетает его. А распорядок дня канцлера! О, это особая статья.

— Господин аббат, мой экипаж в вашем распоряжении.

— Что ж, поедем вместе, — насмешливым тоном произнес Жоржель. — Полагаю, сударь, вы понимаете, какую честь вам оказывают, позволив приблизиться к этому первостепенному дарованию, умеющему отменно извлекать выгоду из соединения прошлого с настоящим. Благодаря его приверженности этикету и обычаям Франции он является одним из самых надежных столпов альянса, созданного во многом его руками.