Жан-Франсуа Паро - Мучная война

— Тогда поспешим: я просто умираю с голоду. На том собрании, откуда я вернулся, гораздо больше говорили, нежели ели. Однако кто же присмотрит за аббатом, если тот пожелает выйти из гостиницы?

— О! — воскликнул Семакгюс. — Рабуин все предусмотрел. У нас есть подставы, осведомители… и даже девочки, расставленные в нужных местах. Чем больше флоринов, тем легче проложить дорогу к истине. Так что ни о чем не беспокойтесь.

Они отправились в маленькую темную таверну и поднялись на второй этаж, где их проводили в тесный кабинетик, отделанный деревом, отполированным свежим воском. Николя осмотрел комнатку, похожую на нависшую над темной улицей голубятню. Маленькие стеклянные квадратики окон складывались в простенький пейзаж. Чтобы никто их не беспокоил, Рабуин приказал принести сразу все блюда и поставить их на маленький столик вместе с бутылками белого вина. Семакгюс, изображая служителя, принялся нараспев называть кушанья, превознося их бесспорные достоинства:

— Суп с фрикадельками из телячьей печенки, заправленный яйцами и кумином…

Он указал на пузатую паштетницу.

— …паштет из тетеревов под хрустящей корочкой, а к нему маленькая кастрюлечка с шафранным соусом; сняв с паштетницы крышку, мы прежде проткнем корочку и вольем туда немного ароматного соуса… жареный гусь с яблоками, nuddeln …

— Что такое «нудельн»? — спросил Николя.

— Макароны, изготовленные по итальянскому рецепту и крайне употребительные в этой части Европы. К ним подходит любой соус, так как он сообщает макаронам свой вкус.

Долее не рассуждая, они сели за стол и принялись с наслаждением поглощать изумительно ароматный суп с нежнейшими фрикадельками.

— Если согласиться с теми, — начал Семакгюс, — кто утверждает, что суп для обеда то же самое, что портик для здания, то этот суп вполне претендует на звание перистиля!

— Всем здешним закускам, где преобладают сахар и зерна со странным запахом, я предпочитаю каплуна, запеченного в соли, как подают в Париже. А здесь даже горчица — и та сладкая, не похожа на горчицу!

— Эти зерна, как ты их называешь, Рабуин, и есть божественный кумин, невежда ты этакий!

Явив свои познания, корабельный хирург также объяснил агенту, мясо какой птицы скрывается под крышкой паштетницы. Тетерев, по словам Семакгюса, относится к птицам крайне пугливым, и охотнику трудно к нему подобраться, и только в сезон любви тетерев утрачивает и хитрость, и осторожность. Когда первый голод был утолен, и настала очередь гуся, Николя, наконец, спросил, что они хотели ему рассказать.

— Господа, — неожиданно серьезным тоном произнес он, — я вас слушаю.

Словно нашкодивший мальчишка, Рабуин потупил взор.

— О! — протянул Николя. — Чувствую, пора готовиться к худшему. Когда Рабуин прячет глаза, значит, недалеко до беды. Как говорит Катрина, знает кошка, чье мясо съела.

— Она выражается еще более смачно, — заметил Семакгюс.

— Но мы же в приличном обществе…

Рабуин умоляющим взором уставился на хирурга. Сделав большой глоток, Семакгюс, наконец, изволил перейти к делу.

— Знайте же, господин комиссар, когда вы нас покинули, мы решили провести время с пользой. А так как Рабуин не растерял за время путешествия своей сноровки, он убедил нашу птичку заговорить.

— О какой птичке идет речь?

— Разумеется, не о тетереве… Как мы уже сказали, поле оказалось свободным. Николя увез Жоржеля, и увез надолго. А мы этим воспользовались.

— И каким же образом?

— Я уже упомянул про птичку, каковая, отлично смазанная, перестает петь, зато влетает в любые отверстия. Словом, это «соловей», который входит в самые сложные замочные скважины и открывает любые замки.

— Я не хочу даже предполагать, чем вы занимались, — с трудом сдерживая смех, произнес Николя.

— Что ж, не стану вас долее томить: мы проникли в комнату аббата Жоржеля, — единым духом произнес Семакгюс.

Дабы скрыть волнение, он потянул на себя гусиное крылышко, оторвавшееся вместе с добрым куском поджаристой грудки.

— Мэтр Семакгюс, — вымолвил Николя, лукаво глядя на друга, — я спрашиваю себя, да, спрашиваю себя, правильно ли я поступил четырнадцать лет назад, когда вызволил вас из Бастилии? Впрочем, что сделано, то сделано. Довольно ходить вокруг да около. Каков результат?

Облегченно вздохнув, Рабуин вытащил из кармана куртки лист бумаги с наклеенными на него обгоревшими обрывками документа и протянул его комиссару; тот принялся внимательнейшим образом его разглядывать.

… открыто пытаться. Говорят, что…

сделать Шуазеля… что…

…им д… уп. Она, ем для нас…

… в Рейм…Сторонни… рабо…

Тюрго… нисколько… перед…

…коалиц… тот… был… повеление…

…у грожа… амок… посредством… то… вызваны

…ет… та…

…мятеж…

… посредство… ужасные последствия…

…корпора… столько… вля зерном…

…гийон… рламент…

— Все, что нам удалось спасти, выхватив обгорелый документ из камина в комнате аббата. Без сомнения, это письмо из Франции прочитали и бросили в камин, дабы уничтожить. Но дрова оказались сырые, а аббат, видя, как сильно они дымят, решил, что огонь будет столь же силен; и ошибся.

Николя с удовольствием слушал правильную и осмысленную речь, исходившую из уст Рабуина. Агент не переставал его удивлять.

— Скажу прямо: ваш крайне неосторожный поступок оказался весьма полезным. Какие выводы вы сделали? — спросил он.

— Мы с Рабуином, — начал Семакгюс, — попытались прочесть послание, ибо это не шифровка. Часть слов достаточно легко восстановить: Шуазель, Реймс, сторонники, Тюрго, коалиция, беспорядок, замок, мятеж, ужасные последствия, корпорация, торговля зерном, д’Эгийон, парламент. Остальные слова разобрать, увы, невозможно. Нам показалось, что за этим письмом кроется заговор, в котором Жоржелю отведена пока не известная нам роль.

— Господа, — произнес Николя, вытаскивая из кармана записку, врученную ему таинственной женщиной при выходе из дворца канцлера, — взгляните на этот листок бумаги. Полагаю, он также возбудит присущее вам любопытство. Гийом, не переведете ли вы мне эти фразы?

Водрузив на нос очки с круглыми стеклами, корабельный хирург вчитался в печатные буквы.

— Автор вашего послания, несомненно, знаток классической литературы: мне кажется, я узнаю строки Цицерона. «TIMOR METUS MALI APPROPINQUANTIS»: начинайте, а я за вами!

— Я бы, — произнес Николя, — перевел примерно так: «Стоит только начать бояться невзгод, как они тут как тут». Я никогда не перевожу исходя из чистой грамматики. Отцы-иезуиты из Ваннского коллежа всегда укоряли меня за это. Призвав на помощь воображение, я догадываюсь о смысле не только фразы, но и всего текста… И, скажу честно, в большинстве случаев правильно. Но, возможно, теперь я сбился со следа…