Росс Кинг - Экслибрис

— Я выросла в Понтифик-Холле, — продолжала Алетия, как будто не замечая никаких опасностей, — и именно от сэра Амброза я узнала все то, что знаю. Мы были как Миранда и Просперо на волшебном острове, в ожидании бури, что занесет на их берег захватчиков. Со временем он рассказал мне даже об этом палимпсесте и его истории. Ему хотелось уничтожить его, как я уже говорила, и мне нравилась эта мысль. Но мой муж, а потом и сэр Ричард — оба они отговаривали меня. Понимаете, такой документ просто необходимо продать. За него дадут десять тысяч фунтов. Сэр Ричард действовал как посредник. Я понятия не имела, кто покупатель, да меня это и не волновало. Я желала только избавиться от этого палимпсеста, вот и все. Я полностью доверяла сэру Ричарду. Мы собирались пожениться. Деньги хотели использовать на восстановление этого дома. Мы могли бы жить здесь вместе. — Она немного помолчала. Голоса и крики раздавались уже ближе. — Но теперь сюда прибыли враги, — произнесла она печально. — И теперь я знаю, что я…

Я не разобрал ее последних слов, поскольку стена рядом с нами начала рушиться и очередной обломок штукатурки, падавший с потолка, слегка ударил меня по плечу. Я отшатнулся и упал плашмя во второй раз. Весь мокрый и задыхающийся, я поднялся на ноги и на ощупь поискал руку Алетии; но к тому моменту она уже исчезла в конце коридора. И где-то в том конце, в лаборатории, множество склянок подавало сигнал тревоги.

И теперь я знаю, что я должна сделать…

Как говорится, от страха у нас порой вырастают крылья. Но он также, по утверждению Ксенофонта, сильнее любви. Должен признаться, что мысли о судьбе книг и Алетии уже вылетели из моей головы, я думал только о себе, когда бежал по коридору спустя пару секунд. Я отчаянно хромал, неравномерный перестук моих шагов эхом отдавался от промокших оштукатуренных стен, и вот наконец, резко затормозив, я оказался — нет, не в лаборатории, а на верхней площадке лестницы, осознав, что именно она должна вывести меня на верный путь. Увидев, куда попал, я испытал замешательство, сам не веря, что мне удалось так легко выбраться из лабиринта коридоров. Но мраморные ступени коварно скользили, и, когда я начал спускаться, у меня вновь закружилась голова. С верхней площадки я видел почти весь атриум, вся эта внушающая ужас живая картина смерти и разрушения предстала передо мной. Овальное зеркало в атриуме опрокинулось; в его потрескавшемся овале сейчас отражалась брешь в потолке, откуда упала люстра. Тут же лежала и люстра, словно покалеченная бронзовая птица. А потом я увидел Финеаса, он лежал на животе возле двери, широко раскинув руки.

Из лаборатории больше не доносилось ни звука — ни звона склянок, ни криков о помощи. У меня вдруг мелькнула мысль, не стоит ли вернуться за Алетией, но вместо этого я ухватился за перила и продолжил мой осторожный спуск. Я не готов умереть, уговаривал я сам себя, за грехи сэра Амброза Плессингтона. Через открытую дверь я увидел, что дождь наконец прекратился. Ветер утихомирился, и солнце напоминало о своем существовании. Какая насмешка судьбы. Когда я проходил по атриуму, под моими ногами хрустели осколки хрустальной люстры. У меня появилось ощущение какой-то беспомощности и зыбкости, я вдруг осознал, что это пол содрогается у меня под ногами. От распростертого тела Финеаса растекались ручейки крови, словно ветви ярких морских водорослей. Лишь успев обойти эту витиеватую живопись, я услышал крик и увидел одинокую черную фигуру, стоявшую в дверях библиотеки. Мой взгляд напоследок скользнул по рухнувшим полкам, по размокшим книгам, беспорядочно валявшимся на полу, и, не медля больше ни минуты, я выскочил через дверной проем навстречу тусклому дневному свету.

Я бросился к лошадям, которые, напуганные грозой и грохотом, беспокойно вскидывая головы, шарахнулись от меня в сторону. Наполовину затопленный парк разливался передо мной, отражая пылающее небо. Я собирался вскочить в карету и уехать, но не успел. Мой преследователь прокричал что-то по-испански, и его напарник появился из-за угла дома, около аптекарского огорода. Поэтому я побежал не к выходу, а к зеленому лабиринту. Может, я воображал, что смогу увести этих убийц от Алетии — выполнив в последний раз задание, ради которого меня нанимали. Ведь, скорее всего, именно мое поспешное бегство из Лондона и привело их в Понтифик-Холл! То была глупая и странная фантазия: мог ли я, с моей хромотой и одышкой, соперничать с преследователями, одним из которых, как я заметил, оказался сэр Ричард Оверстрит. Но, приблизившись к лабиринту, я отважился бросить беглый взгляд через плечо и увидел глубокую трещину в земле, открывшуюся за мной, — длинная траншея протянулась по парку от пруда с лилиями к запряженной четверкой карете.

Задним числом эта трещина кажется неким катаклизмом, чуть ли не библейским, — возможно, даже чудом, если чудо может быть таким нелепым и трагичным. Первыми погрузились в землю задние колеса кареты. Земля, содрогнувшись под ними, разъехалась, карета начала оседать назад — и наконец рухнула в ров, который мгновенно расширился до шести с лишним футом и заполнился вырвавшимся на свободу подземным потоком. Крупы лошадей на мгновение блеснули в воде — и исчезли из виду. Первый из моих преследователей, мужчина в черном камзоле, резко остановившись, замер на самом краю обрыва. Объятый ужасом, он потрясенно глядел на меня, пока буроватая почва уходила у него из-под ног и пропасть между нами становилась все шире. Его тоже поглотили челюсти обвала.

Я повернулся и продолжал бежать. Воздух пропитался терпким запахом бирючины, и когда я нырнул в этот лабиринт с горчичного цвета изгородями, их разросшиеся ветви оцарапали мне щеки и цеплялись за плечи — но потом я повернул налево, к еще более густому строю мокрых ветвей и острых листьев падуба. Под ногами плескалась вода. Через маленькую брешь в изгороди я увидел сэра Ричарда с пистолетом в руке, он бросился ко входу в лабиринт. Еще развилка. Поворачивая то направо, то налево, я держал путь в глубину, к центру этих извилистых коридоров. В какой-то момент, зацепившись за корень, я едва не упал, но зато обнаружил забытые в траве садовые ножницы. Прихватив их с собой — лезвия заржавели, но были еще достаточно остры, — я вновь бросился бежать.

Должно быть, через минуту или две раздался этот резкий, пронзительный вопль. Я как раз достиг центра лабиринта, крошечного пятачка земли, где стояла прогнившая от дождей деревянная скамья. Сэр Ричард с треском ломился по зеленым коридорам, и я понял, что он, должно быть, идет по моим оставленным в грязи следам. Еще один предательский след, оставленный мною. Вскоре он доберется до меня — если этот лабиринт сначала не уйдет под землю, поскольку она вздрагивала и сотрясалась, как пол в мастерской каменщика. Когда этот резкий крик прорезал воздух, я схватил садовые ножницы за рукоятки и, повернувшись спиной к подрезанным ветвям изгороди, приготовился к схватке. Взглянув поверх брустверов граба и самшита, я заметил в окне второго этажа одинокую фигуру.