Росс Кинг - Экслибрис

Я также понимал, что едва ли знаю больше и об Алетии. О чем бы ни шла речь — о библиотеке, о доме, об отце, — непонятно было, говорит она правду или утаивает ее. Меня мучил вопрос, насколько следует доверять ей. Когда мы подошли к дому, я размышлял, могу ли я, ничем не рискуя, довериться ей, разумно ли рассказывать о моих блужданиях в лабиринте коридоров верхнего этажа или тем более спрашивать об атласе Ортелия. Или молчание — по-прежнему самое разумное, что можно придумать?

Я так ничего и не решил, когда Алетия подвела меня к двери, точно слепого.

— Библиотека ждет нас, господин Инчболд. Пришло время вам узнать, в чем заключается ваша работа.

Как выяснилось, мое задание представлялось сравнительно простым, если не совсем легким, по крайней мере на первый взгляд.

Оно имело отношение к книгам сэра Амброза. А к чему же еще? Вновь приведя меня в библиотеку — в лучах проникавшего через оконный проем солнечного света она выглядела еще более обширной и многотомной, — Алетия достала небольшой список, включающий всего дюжину книг. И объяснила, что по возвращении обнаружила пропажу из библиотеки этих ценных томов. А поскольку она желала восстановить всю коллекцию и вернуть библиотеку в то состояние, в каком она пребывала при жизни сэра Амброза, то ей настоятельно необходимо найти все его книги.

— Значит, вы желаете, чтобы я нашел для вас экземпляры… — Я попытался прочесть названия книг из перевернутого вверх ногами списка. К испытываемому мною облегчению от того, что все наконец разъяснилось, примешивалось, быть может, и разочарование. Такой жуткий переполох из-за дюжины книг. Слегка вытянув шею, я умудрился прочесть одно из названий: Джироламо Бенцоли, Historia del Mondo Nuovo . [17] История нового мира ( ит .).

— Понятно. Отлично. Должно быть, я смогу найти другие экземпляры…

Но Алетия прервала меня с таким видом, словно ее необычайно рассердило мое предположение.

— Нет, господин Инчболд. Вы не поняли. Необходимо, чтобы именно его книги вернулись в библиотеку. — Она хлестко ударила пальцем по листу бумаги, хрустнувшей как отголосок громового раската. — Именно эти пропавшие книги. Каждую из них можно узнать по экслибрису с изображением герба моего отца. Вот…

Наугад взяв с полки одну из книг, она открыла крышку переплета, внутреннюю сторону которой украшало рельефное черно-белое изображение гербового щита. Она протянула мне этот том, издание Леонсио Пилато, латинский перевод Гомеровой «Илиады», и я рассмотрел книжный знак очень внимательно, чтобы не усиливать ее гнев. Поле щита, как я заметил, было разделено шевроном и незамысловато украшено у основания открытой книгой с двумя печатями и двумя застежками. Вполне подходящий, по-моему, экслибрис. Опять-таки я отметил, что эта эмблема также выдавала особое пристрастие сэра Амброза к симметрии, поскольку левая часть щита, в геральдике считающаяся «темной», теневой, полностью повторяла правую. Вернее, они совпадали во всем, кроме цвета, поскольку цветовое решение было необычно: левая половина была белой, а правая — черной, и наоборот — левая половина шеврона была черной, а правая — белой, и точно так же левая половина раскрытой книги была белой, а правая — черной, и так далее. Впечатление было своеобразным как от самого контрастного изображения, так и от отличительных знаков и вариаций симметрии. Единственной не имевшей двойника деталью был развернутый свиток в нижней части экслибриса, на котором читался уже знакомый мне девиз сэра Амброза: Littera scripta manet . «Написанное послание остается» — такой девиз воспринимался одновременно и как надежда, и как угроза.

Закрыв книгу, я поднял глаза и обнаружил, что Алетия взволнованно следит за мной с необычайной empressement . [18] Подчеркнутая любезность, экспансивная сердечность ( фр .). Исчезла былая меланхоличная задумчивость; вид у нее был оживленный и встревоженный. Аккуратно поставив на полку возвращенную мною книгу, Алетия вновь обернулась ко мне.

— Вам нужно, чтобы я отыскал двенадцать книг, принадлежавших вашему отцу, — рискнул предположить я. — Двенадцать книг с его экслибрисом, — С какой-то двусмысленной озабоченностью она молча вручила мне перевернутый вверх тормашками список. Теперь я смог наконец прочесть еще несколько названий. Одна из книг оказалась Elegias de varones ilustres de las Indias Хуана Кастелланоса, а другая — Primera parte de la cronica del Peru Педро де Леона — обе они, как и издание Бензоли, представляли собой описания испанских исследовательских экспедиций в Новый Свет, — Но это трудная задача, — добавил я тем тоном, которым говорю с самыми отъявленными профессионалами, — возможно, даже невыполнимая. Книги могли исчезнуть по самым разным причинам. Они могут быть где угодно. Или вообще нигде. Что, если их сожгли квартировавшие здесь войска?

Вертикальная складка залегла между темными дугами ее бровей. Алетия отрицательно покачала головой и посмотрела на меня безнадежно усталым взглядом учителя, вынужденного объяснять новый урок непонятливому ребенку. Я покраснел — от гнева к которому, правда, примешивалось какое-то более тонкое чувство, поскольку я заметил, как изменилась ее внешность — вне всякой связи с ее очевидным во мне разочарованием. Сегодня утром она припудрила лицо и слегка подкрасила губы, а буйная шевелюра ее волос была укрощена, хотя бы частично, маленькой шапочкой из черных кружев. Она походила на Юнону как по стати, так и по поведению — или даже на амазонку, но тем не менее выглядела… да, пожалуй… весьма соблазнительно. А еще мне почудился запах ароматического масла, что напомнило, с ужасной неуместностью, о душистой воде из цветов апельсинового дерева, которой пользовалась моя Арабелла. Кроме того, прелести Алетии настолько отличались от обаяния Арабеллы — моей тихой, скромной Арабеллы, — что я даже затруднился определить, идут ли ей пудра и румяна. Поспешно опустив глаза, я мельком взглянул на четвертую книгу в списке: Эдвард Райт, «Некоторые ошибки навигации».

— Пожалуйста, господин Инчболд. Выслушайте меня предельно внимательно. — Ее голос стал более серьезным и внушительным, чем, казалось, того требовали обстоятельства, и в нем начисто отсутствовали терпение и обходительность, которые у меня до сих пор ассоциировались с женскими манерами. — Я хочу поручить вам найти одну книгу. Одну-единственную книгу. С радостью сообщаю вам, что местонахождение остальных одиннадцати томов уже определено. Но вот последняя, двенадцатая, книга так и не обнаружена, хотя поиски велись весьма обстоятельно.

Значит, весь этот переполох из-за одной-единственной книги. Я вздохнул про себя.

— Итак, выходит, вы желаете поручить мне поиск одной только двенадцатой книги. — Я попытался удержаться на грани смирения. Не хотелось вновь видеть вспышку ее раздражения.