Росс Кинг - Экслибрис

Звяк-по-ЗВЯ-Я-АК…

Мой затылок покалывало от страха. Судорожно вздохнув, я покрепче сжал пистолет и нащупал босой пяткой следующую ступеньку. Звяканье прекратилось, но теперь я услышал щелчок замка и, ловил тихий скрип новых петель, подсказывающий, что зеленая дверь медленно приоткрылась. Я замер, стоя на одной ноге, не смея опустить на следующую ступеньку мою косолапую стопу. Взломщик крался по магазину, и половицы под ним тихо постанывали. Облизнув губы, я вслепую нащупал следующую ступеньку.

Случившееся далее, по-моему, было неизбежным. Крутые, слегка наклонные и стертые ступени винтовой лестницы были различны по высоте; а я к тому же был косолап и почти слеп, поскольку очки мои остались в спальне. И вот, когда я делал очередной шаг, моя покалеченная стопа соскользнула на следующую ступеньку, и я, вскрикнув, приземлился на лестничную площадку. Более того, пытаясь в темноте остановить свое падение, я выпустил пистолет. Он с шумом ускакал по лестнице впереди меня.

Я вздохнул и затаил дыхание. Вокруг стояла мертвая тишина. Полежав немного на лестничной площадке, я осторожно приподнялся и встал на карачки. Было так тихо, что мне на мгновение показалось, будто я ошибся и все мне приснилось, или чем-то звенел ветер, или со скрипом покачивался сам дом, вторя речному плеску. Но затем я безошибочно услышал звук шагов и спустя мгновение — шепот голосов.

Подобравшись, я приготовился к прыжку. Я мог еще дотянуться до пистолета. Но грабителей было по меньшей мере двое, а у меня, даже если я ухватил бы пистолет, был только один выстрел. Поэтому я продолжал сидеть скорчившись на лестнице и боялся даже дышать.

Еще через несколько ужасных секунд я услышал отчетливое шипение фитиля. Затем снизу хлынул конусом свет и по стене начали закручиваться тени. Вскочив, я стал пятиться по узкой лестничной площадке, стараясь нащупать ведущие вверх ступени. Но слишком поздно. Пара ботинок уже скрипела по ступеням всего несколькими футами ниже. Я услышал тихое шипение горящего факела, потом резкий царапающий звук — кто-то вынул из-за пояса пистолет. Еще пара мгновений — и они доберутся до меня.

Я развернулся и, нащупывая ступеньки, бросился наверх. Но едва мне удалось найти точку опоры, как чья-то холодная рука схватила меня сзади за шею.

В те дни дому «Редкой Книги» перевалило за восемьдесят лет. Его построили в Голландии в 1577 году и по частям перевезли в Лондон, где все его резные фронтоны и луковки куполов собрали вместе без единого гвоздя, деталь за деталью, словно сложили сегменты исполинской головоломки. Он стоял посередине моста, с северной стороны от небольшого разводного пролета, чьи деревянные зубчатые колеса скрипели и, вращаясь, терлись друг о друга шесть раз в день. И поэтому во время прилива шесть раз в день все движение на мосту заведомо останавливалось на двадцать минут, чтобы пропустить направляющиеся вверх по течению баржи и шлюпы, груженные солодом и вяленой треской, или лодки с корабельной провизией и полубаркасы, идущие к морю с большими бочками эля и мешками сахара для торговых судов в Тауэр-доке, а порой даже величаво проплывала яхта самого короля, державшая курс к стремнинам Гринвича. На мосту в такие моменты наступало затишье, рабочие лошадки и толпящиеся пешеходы — все замирали на месте перед этой сказочной процессией из двадцати или тридцати судов. В бытность моего ученичества я тоже обычно останавливался и удивленно наблюдал, как проезжая часть круто поднимается к небу и парусники осторожно проскальзывают мимо наших окон, их полотнища, наполняясь ветром, вздуваются, как жилет на гигантском пузе. Но затем господин Смоллпэйс окрикивал меня с другого конца лавки, и я с послушно переключал свое внимание обратно на стопки книг.

Этот впечатляющий ритуал наполнял сердце гордостью, но также наносил сильный ущерб дому «Редкой Книги», особенно моему углу, который непосредственно примыкал к разводной части и шесть раз на дню содрогался и стонал при ее подъеме. Вращались колеса, и плыла вверх мостовая, и я чувствовал, как содрогается у меня под ногами пол, и слышал дребезжание стекол в оконных рамах. Книги, понятное дело, падали с полок, чашки и тарелки — из буфетов, медные котелки и части разрубленных мясных туш — со своих крюков на кухне. Более того, вскоре после смерти господина Смоллпэйса я обнаружил в кабинете настолько большой зазор между одной из вертикальных балок и потолком, что стена начала угрожающе крениться наружу.

Надо было что-то делать. Нанятый мной в кузнице подмастерье должен был вернуть заблудившуюся балку на место, но во время его работ в ветхой фахверковой стене образовалась дыра, за которой оказалась маленькая полость. Расширив эту дыру, мы обнаружили комнатку, семи футов в высоту и трех в ширину, в которую я смог протиснуться и даже сделать пару шагов. Пробное простукивание железной кочергой показало, что в эту комнатку попадали через замаскированный на потолке люк, доски которого сейчас служили полом крошечного обувного чулана, расположенного этажом выше.

Кто соорудил эту тайную крохотную келью, оставалось лишь гадать. Я не нашел там ничего особенного, за исключением деревянной тарелки, ложки, слегка сплющенного серебряного подсвечника и кусков кожи, видимо, раньше составлявших кожаную куртку. Если я что-то и надеялся найти, так это пару алтарных сосудов или обрывки одеяния священника, ведь известно, что в правление королевы Елизаветы такие тайники были широко распространены, — маленькие потайные кельи под лестницами или под каменными плитами у каминов и очагов для укрытия католических патеров или других жертв наших религиозных гонений.

В тот вечер я сидел на полу в этой келье, подтянув к себе ноги и упершись подбородком в колени, и при свете горевшей в старом подсвечнике свечи пытался представить того, кто здесь прятался: монах-францисканец во власянице, может даже иезуит? На мгновение его образ очень отчетливо всплыл перед моим мысленным взором: маленький человечек, преклонивший колена на тростниковом коврике, шепчет мизерере и еле дышит в своем тесном и темном тайнике, а совсем рядом за тонкой стенкой перекликаются судебные исполнители, простукивая полы и стены рукоятками своих шпаг. Я не поддерживал папистов, но надеялся, что ему, кем бы он ни был, удалось спастись и сохранить свою скрытную жизнь — такое тихое, аскетическое и почти герметически запечатанное существование, к которому, как мне кажется, я всегда стремился. Возможно, поэтому, наняв плотника чтобы замуровать эту комнату, я в последний момент внезапно изменил ему задание и велел оставить это маленькое убежище так, как есть, но восстановить стену. Эту стену потом оштукатурили и закрыли панелями, к которым пристроили книжные полки. И вновь эта келья оказалась невидимой.