Елена Ярошенко - Визит дамы в черном

— Не просто опасаться молодого мужчину, а опасаться высокого, красивого, светловолосого и светлоглазого мужчину в мундире… На кого же еще, кроме тебя, было подумать?

— Слава Богу, ты решила привести меня в храм и потребовать у иконы клятвы, что я ничего против тебя не злоумышляю. Наверное, я клялся убедительно, а то ты до сих пор была бы уверена, что я — главный злодей.

— Нет, я все равно не смогла бы долго в это верить. Просто тогда я растерялась.

— А для меня картина становилась все более и более ясной. Когда в вашем доме произошло убийство дворника, я был уже абсолютно уверен, что это дело рук Багрова, как позже оказалось, лже-Багрова. Судя по всему, дворник его шантажировал, значит, знал что-то очень серьезное, что хозяин пытался скрыть. И я решил собрать все возможные сведения о твоем мнимом отце. О его жизни в Америке узнать было довольно трудно, но мне на помощь пришел один человек, Владимир Григорьевич Немиров. Он известный петербургский адвокат, правда, репутация его носит отчасти скандальный характер и многие считают его авантюристом. Немиров берется за самые запутанные дела и выигрывает их благодаря уникальной информации, которая тщательно выискивается и отбирается по каждому делу. В сложных случаях ему приходится самостоятельно проводить настоящие криминальные расследования, зато в зале суда он неожиданно для всех эффектно открывает тайные сведения, опровергающие всю систему доказательств. В конторе Немирова служат несколько штатных сотрудников, но при большом объеме работы он приглашает и временных помощников. Я тоже иногда выполнял его поручения, когда испытывал нужду в деньгах. Мне пришло в голову, что Немиров сможет нам помочь. Я отправился к нему за советом и рассказал все, что знаю по твоему делу. Владимир Григорьевич чрезвычайно заинтересовался и тут же отправил в Америку запрос, касающийся Федора Багрова. Оказалось, что у Немирова есть постоянные партнеры в Нью-Йорке — «Частное бюро расследований Доусона и Макги». Поскольку в настоящее время интересы деловых людей простираются по обе стороны океана, так же далеко простираются и интересы юристов. Доусон и Макги регулярно обмениваются с Немировым взаимными услугами по делам расследований. Незадолго перед тем с помощью Владимира Григорьевича в Америке был арестован российский авантюрист, выдававший себя за богатого предпринимателя и организовавший на нью-йоркской бирже продажу липовых акций своих «предприятий». Американцы считали себя в большом долгу перед Немировым и, получив его запрос, быстро собрали данные о Багрове. Как ты понимаешь, без помощи Владимира Григорьевича я не смог бы заказать подобное расследование американским детективам — это слишком дорого обошлось бы.

— Но необходимо заплатить гонорар господину Немирову! — воскликнула Марта. — Я не могу принимать таких одолжений, если это наносит ущерб его доходам.

— Успокойся, об этом мы поговорим потом. Итак, запрос ушел в Америку, но дело это не быстрое. А после смерти Прохора Петровича лже-Багров с Фионой всерьез взялись за тебя. Я долго думал, что можно предпринять в ожидании ответа от Доусона и Макги, и однажды, проходя мимо витрины фотографического ателье, понял, что нужно сделать. В витрине был выставлен прекрасный свадебный портрет — жених и невеста в подвенечных нарядах. И тут мне в голову пришло, что обязательно должны были сохраниться фотографии свадьбы твоих родителей. Наверняка настоящий Федор Багров увековечил этот радостный момент своей жизни и подарил фотографии родственникам. Допустим, сам он взял свою свадебную фотографию с собой в Америку, и там она была уничтожена лже-Багровым. У твоей матери обязательно хранилось свадебное фото, но она могла как-нибудь в момент отчаяния, полагая, что муж бросил ее, уничтожить этот портрет. Но твоя бабушка, судя по тому, что я успел о ней узнать, никогда не сожгла бы фотографию любимой дочери в подвенечном уборе. Конечно, брак с твоим отцом варшавские родственники восприняли как мезальянс. Многие из них даже не поехали на свадьбу. Гордость твоей бабушки была сильно уязвлена. И зять пани Ядвиге не нравился, особенно после продажи имения, выделенного в приданое дочери. Допускаю, что ей не хотелось видеть лишний раз его лицо, но наверняка фотографии были не уничтожены, а где-то спрятаны.

Я поехал в Варшаву, заручившись письмом от Юрия Цегинского к его родственникам, и попросил, чтобы меня познакомили с семьей, арендовавшей ваш особняк. И представь себе, оказалось, что поселившаяся в вашем особняке пани Тереза Вюрская — подруга детства твоей покойной матери и чуть ли не единственная из варшавского круга была на свадьбе твоих родителей в Петербурге.

— Так бабушкин особняк сняла тетя Тереза? Господи, как хорошо, что в доме живут свои люди. Мне было так тяжело представлять, что по нашим комнатам ходят чужие…

— Как я говорил, пани Вюрская хорошо знала твоего настоящего отца и теперь дала показания судебному следователю по поводу лже-Багрова, протоколы уже прислали из Польши. Но тогда, в Варшаве, мне очень важно было найти фотографии Федора Багрова. Эти снимки могли бы стать главной уликой и позволили бы мне перейти к самым решительным шагам по твоей защите. Я объяснил Вюрским, что ты, переезжая в Петербург, забыла дома альбом с семейными фотографиями и даже точно не помнишь, куда его в суматохе вынесли, скорее всего он на чердаке. Поскольку я пришел в сопровождении твоих дальних родственников, никто не усомнился в моем праве поискать альбом в особняке Липко-Несвицких. И действительно, я довольно быстро нашел его на чердаке, среди пыльных вещей. А вот и портрет твоих родителей.

Дмитрий раскрыл бумажник и протянул Марте фотографию. Тоненькая юная Кристина Липко-Несвицкая, в кружевах и пышной фате с флердоранжем, стояла на ступенях церкви под руку с высоким господином во фраке. Лицо этого человека, немного простоватое, казалось очень добрым. Марта долго вглядывалась в его черты и вдруг увидела зеленую поляну, сосны и лицо отца, закинутое вверх. Маленькая Марта в его руках подлетает куда-то к самому небу и с визгом падает снова в его объятия. Ее пышная юбочка раздувается, ей страшно, но очень весело. Отец, смеясь, повторяет: «Ой, сейчас уроню, ой, упадет моя доченька!», но каждый раз успевает подхватить Марту своими сильными руками. А невдалеке стоит молодая белокурая женщина в большой нарядной шляпе и тихо говорит: «Федя, ради Христа, ты ее и вправду уронишь! Перестань, что за дикие игры!»

— Отец! — прошептала Марта и поцеловала фотографию.

— Ты обещала не плакать!

— Я не буду. Рассказывай дальше!

— А рассказ, собственно, подходит к концу. Вернувшись из Варшавы, я не нашел тебя у Цегинских и страшно испугался. Но, слава Богу, у меня уже были факты, с которыми можно пойти в полицию. Да и юридическая помощь Немирова много значила, он — человек со связями. А тут подоспел и отчет из Америки от Доусона и Макги, окончательно все прояснивший. Так что в этот раз полиция не опоздала. Кстати, в Варшаве мне еще удалось поговорить с врачами, наблюдавшими смерть твоей бабушки, и прежде всего с доктором Кшиштофовичем. Они заметили некоторые симптомы, которые не могли объяснить. Но предположение о насильственной смерти Липко-Несвицкой казалось настолько диким и абсурдным, что доктора сами себя уговорили в верности своего диагноза. К тому же ты была просто убита горем, и неприятное официальное расследование могло плохо сказаться на твоем рассудке. Доктор Кшиштофович и его коллеги тоже решили поберечь твои нервы. Однако теперь, в связи с новыми обстоятельствами, им пришлось взглянуть на медицинскую картину смерти пани Ядвиги другими глазами. Как ни прискорбно, но иногда приходится признавать допущенные ошибки.