Елена Ярошенко - Визит дамы в черном

Руководил работами на реке театральный оформитель, помогать которому приходили церковный староста и несколько волонтеров из числа верующих.

Для начала намораживали куски цветного льда — воду подкрашивали растворами синьки, аптечной зеленки, свекольным соком или луковой шелухой.

Из этих разноцветных глыб оформитель при помощи долота и шила вырезал цветы и различные фигуры. Высокий деревянный крест несколько раз окунали в воду и давали замерзнуть — потом на толстом слое льда выводились узоры, а к ним примораживались цветные украшения.

Прорубь прикрывали красиво разрисованной круглой деревянной крышкой, чтобы прежде времени не затянулась льдом, а по краям проруби пускали гирлянды из ледяных цветов.

Крест, сверкающий на солнце ледяной коркой, устанавливали над прорубью, рядом с ним — вырезанный из глыбы льда аналой, на который усаживали ледяного белоснежного голубя — все в Иордани было ледяным, кроме волжской воды, темнеющей в проруби, и закрывающего ее деревянного круга. Для изготовления птицы специально замораживали разведенное молоко. Фигурка голубя, символ Богоявления, считалась главным украшением Иордани, и работал над ней оформитель с особым тщанием, самым тонким инструментом. Помощники толпились у него за спиной и заглядывали художнику через плечо.

— Ишь, птичка-то какая умилительная выходит…

— Птичка… Много ты понимаешь, птичка. На Крещение белым голубем Дух Божий является, а ты — птичка… Евангелие от Матфея читай, бестолковый! И не лезь под руку господину оформителю. Не приведи Господь, толкнешь ненароком, он все художество и попортит из-за тебя, неука… Тут работа тонкая, понимать надобно!

Путь от города к Иордани выкладывался еловыми и можжевеловыми ветками. По ним на лед реки спускался в Крещенье крестный ход.

Театральный оформитель, большой любитель горячительных напитков, работая, избегал даже малой рюмочки, хотя его помощники в охотку грелись спиртным на морозе — ради святого дела оформитель, знавший свои слабости, старался иметь трезвую голову и верную руку.

Готовую Иордань до праздника укрывали рогожами, чтобы сохранить красоту в неприкосновенности.

В крещенское утро Колычев и Бурмин встали пораньше и, одевшись потеплее, поспешили на Соборную площадь.

Погода стояла ясная, но морозило сильно. Подступил именно тот самый крещенский мороз, который поминается во всех пословицах. Замерзший народ, загодя столпившийся у ограды демьяновского собора, подпрыгивал и притоптывал, стараясь согреться, но на лицах у всех были самые благостные улыбки. Утреннее солнце играло на снегу ослепительными блестками. Заиндевевшие ветви деревьев превращали город в сказочный сад.

Начался праздничный благовест. Зазвонили колокола собора, им ответила колокольня Никольской церкви и других городских храмов. Толпа, на секунду замерев, дрогнула. Мужчины сняли шапки. Особо истово верующие падали в снег на колени, размашисто осеняя себя крестным знамением и тихо повторяя слова молитв.

Вскоре из церкви вынесли хоругви, и возглавляемая духовенством процессия двинулась к реке. Еще одна темная людская вереница с хоругвями и иконами спускалась на лед у Спасо-Демьяновского монастыря. По берегу от монастыря до города было версты три, а по реке — меньше двух, поэтому крестный ход монашествующих шел к Иордани прямо по льду, сверкая золотом иконных окладов и расшитых хоругвей. У проруби обе процессии сливались в одну.

Среди святых отцов Колычев заметил иеромонаха Геронтия, своего родственника, принявшего в молодые годы монашеский постриг. Дмитрий издали улыбнулся отцу Геронтию, тот ответил улыбкой и перекрестил племянника, благословляя.

Наступал самый главный момент торжества — праздничная служба у проруби. Иордань, освобожденная от рогож, напоминала заледенелую райскую клумбу.

— Ты глянь, а розы-то, розы! Будто живые, — восторженно шептали в толпе.

— А виноградные грозди? И листья, и ягодка каждая, а ведь все изо льда выбито! Вот ведь умение Бог послал людям…

С началом священного ритуала толпа стихла, только пар от дыхания сотен человек поднимался над головами. Но вот служба подошла к концу, священник окунул в ледяную воду проруби крест, и тут же воздух взорвался от громких криков и ружейной пальбы — некоторые верующие прихватили с собой винтовки и палили в воздух от переполнявшего их религиозного восторга.

У проруби получилась настоящая давка — все хотели зачерпнуть воды, испить, умыться, а то и окунуться в проруби, несмотря на мороз. Смельчаки сбрасывали одежду, прыгали в ледяную воду, у них занимался дух, но множество рук уже тянулось к ним, чтобы помочь выбраться, накинуть шубу, подать обувь. После купания приходилось бежать домой бегом, чувствуя, как леденеют на голове мокрые волосы, но желающих окунуться было много.

— Эх, расступись, православные! — Бычков, сбросив шубу, пиджак и валенки, с разбегу прыгнул в Иордань и, ухнув, ушел под воду. Как только его макушка вновь оказалась на поверхности, Бычкова вытащили на лед, обтерли, помогли одеться.

— Наш-то голова Федул Терентьич — орел! Вона как, если с верой-то — ничего человеку не страшно!

Ярышников, подошедший к Иордани, тоже принялся было расстегивать шубу, но, взглянув на темнеющую ледяную воду, передумал и только, наклонившись, перекрестился и плеснул себе на лицо.

Дмитрию, стоявшему у проруби в толпе, вдруг захотелось испытать, что чувствует человек, оказавшийся в Иордани. Он скинул шубу и передал ее Петру.

— Митя, ты с ума сошел, опомнись!

— Молчи, Петр, не порти мне праздник! Фуражку не вырони.

Колычев в одном белье подошел к краю проруби и, благословляемый священником, шагнул в темную бездну. Ему показалось, что холод обжег его, сдавил сердце и он теряет сознание, но чьи-то руки уже тащили его назад.

— Ради Бога, — говорил Петр, накидывая на друга шубу, — беги домой и не останавливайся, а то замерзнешь! Мы с Васей тебя догоним.

— Петя, если бы ты знал, какой это восторг! — проговорил Дмитрий синими от холода губами.

Дома Петр не переставал ворчать. Он заставил Василия растереть барина водкой, напоить горячим чаем с медом и ромом, а потом велел парню растопить баньку.

— Ну, Петр Сергеевич, сегодня день-то какой, божеский праздник, а вы надумали баньку топить… Разве это дело?

— Ну что тут попишешь, если твоего хозяина обуял религиозный фанатизм? В проруби он уже искупался, теперь пусть в баньке попарится… День водосвятия, стало быть, с водой и будем возиться. И не спорь! Гляди, заболеет, не дай Бог, Дмитрий Степанович чахоткой, я его на юг лечиться повезу, а ты без места останешься…

— Так Дмитрий Степанович, поди, и меня с собой возьмет на юг-то! А от всех болезней лучше побольше водки выпить, тем более что праздник на дворе и водочка позволительна. Все говорят, как напьешься — ни одна зараза не пристанет!