Мастер Чэнь - Амалия и Золотой век

Хуан сделал драматическую паузу и притормозил Матильду перед въездом в Интрамурос с его булыжником.

– И тут, мадам, судья покраснел, побледнел, засуетился и наконец выпалил: нет, господин пресиденте, это клевета врагов, ничего я не получил! Но если так, то вы идиот, закричал на него рассердившийся пресиденте. А нам в Содружестве не нужны судьи-идиоты!

Вот и офис, множество бумаг, картотека растет, на столе у прекрасной и странно задумчивой Лолы какая-то газета с большой, во всю первую полосу, фотографией – кого бы вы думали? Да как раз замечательного Мануэля Кесона: высокий лоб с залысинами, стоячий воротничок и галстук в крапинку, три ордена, полосатые штаны. Любимые им танго-туфли: черный низ, белый верх. И довольно гневная улыбка.

Час шуршания бумагами, надо передохнуть, смотрю на непонятную страницу в «Санди Трибьюн». Женские фотографии в овале, подписи: Росарио Борромео, Сесилия Хавьер, Хулиа Кристобаль (на вид чистая испанка), Фе дель Мундо, прочие. Двадцать пять финалисток конкурса, победители получат поездку в Китай и Японию.

– Лола, – говорю я, подходя к ней с журналом, – не понимаю: это и есть знаменитые филиппинские красавицы? Я бы сказала, что в подобных соревнованиях должны побеждать девушки вроде вас, а вот этой, смотрите, лет сорок, и у вон той не вижу особой красоты…

Лола берет журнал, как змею. Шевелит губами. Отвечает странным голосом: это не конкурс красоты. Это конкурс популярности. Это женщины, которые в жизни что-то сделали, важное. Учительницы, врачи…

– Спасибо, – отвечаю я. – А тогда они мне могут пригодиться, это надо вырезать и подшить в папку «значительные персоналии». Прошу вас.

Возвращаюсь к себе на возвышение, через пару минут бросаю взгляд вниз – почему так тихо и не видно никакого движения? Лола, оказывается, плачет. Настоящими и злобными слезами.

Опять этот человек, и мне страшно. Сначала я видела его в «Манила-отеле», потом… где-то еще, ведь и вправду видела – и вот он, сдвинув шляпу на затылок и не глядя на мои окна, проходит по Виктории, мимо стайки приветствующих его уличных мальчишек (они везде, с лотками для сигарет и конфеток). Проходит так, будто и мальчишки, и вся улица принадлежат ему. Этот странный острый профиль, это умное лицо… Кто он? Почему я боюсь его?

Мрачно смотрю в газету. Итальянская война в Эфиопии приближается к концу, она идет уже на юге страны. Тем временем с понедельника, восемнадцатого ноября, начинаются французские санкции против Италии, и фашистский совет соберется завтра на Плаза Венециа, Муссолини воспользуется возможностью сделать важное заявление. Народное возмущение против Франции чувствуется еще сильнее, чем против Великобритании. Яростные выступления начались еще в пятницу, во время демонстрации французского фильма в синематографе Комма зрители требовали прекратить показ.

Реорганизация повседневной итальянской жизни потребует возвращения кэбов и лошадей, поскольку теперь цены на газолин сделают мотокэбы неприбыльными.

Тем временем в Париже палата производителей текстиля подала энергичный протест премьеру Лавалю, поскольку экспорт в Италию составляет до одной десятой всей французской торговли в этой сфере. Франция колеблется, французский премьер отказал в помощи британскому флоту, если англичан атакуют.

Кризис произошел из-за продолжавшейся отправки итальянских войск в Ливию, которая граничит с британским Египтом. Наращивания британского флота между Гибралтаром и Суэцем не ожидается. Франция предлагает: англичанам уменьшить флот, итальянцам прекратить переброску войск.

А не поэтому ли господин Эшенден забыл меня здесь? Видимо, у него есть дела поважнее?

Так, а вот это что такое. Да ведь оно происходит сегодня, сейчас. Вы хотите, чтобы я занялась японскими шпионами? Ну хотя бы дайте мне посмотреть на всю здешнюю японскую общину в сборе. Где моя шляпка? Где Хуан, не уехал на обед?

– Хуан, в Грэйс-парк, – воскликнула я, проносясь мимо окончательно обосновавшихся у моего офиса уличных мальчишек.

– Так далеко, мадам, – удивился он.

И вот он, замер в дальнем конце зеленой лужайки парка. Длинные крылья, низкая посадка – почти прижимается к земле, довольно мощный на вид мотор, но в целом – небольшой аэроплан, способный на неплохую скорость, зато мест в кабине всего, похоже, три-четыре. Почтовик или что-то в этом духе? Первую посадку, как написано в газете, сделал в Осаке, потом где-то на Формозе. Неплохо, но… Не грандиозно.

Si supieras,

Que aun dentro de mi alma…

Его голос больше не зазвучит, говорила мне медь оркестра. Они уходят – сначала Росс Коломбо, а потом Карлос Гардель погиб, всего-то в июне этого года, его аэроплан упал на горные склоны – и кем надо быть, чтобы придумать играть сегодня его «Кумпарситу» на глазах у нас, как нарочно видящих сейчас эти крылья и мотор? Они не подумали. Им непонятно, что с нашим веком что-то не так, если его золотые голоса уходят один за другим.

Лица японцев, слушающих эти звуки, не выражают ничего.

Речи, конечно. И вот к микрофону на железной штанге выходит человек из японского аэроплана. Ну да, их там было всего трое, пилот, механик и вот этот – Фукуичи Накамура. Где переводчик?

Как интересно. А ведь он говорит на отличном английском. Не нужен переводчик.

Оказывается, это аэроплан группы газет: «Майничи», «Ничи-ничи» и еще каких-то. Газеты в моей стране становятся институцией, старательно выговаривает человек в белом хлопковом комбинезоне, и микрофон разносит его голос эхом. Газеты у нас мотивируют общественную жизнь, идеалы, экономику, политическую структуру. У тех изданий, что я здесь представляю, общий тираж три миллиона. Используют для передачи информации самые современные средства, включая аэропланы и голубей. Их, аэропланов, оказывается, у этого газетного концерна уже девять.

Совсем молодой человек, еще без неизбежных для этой нации золотых очков. Неуклюжий и скованный, как все японцы, – или они такие только за границей? Лицо… будто вырезанное из светлого дерева. Без выражения.

Мы давно перестали думать о себе просто как о японцах, размеренно произносит он. Мы – люди Азии в целом, и мир в Азии означает мир для Японии. Надеемся, что с этого перелета начнется давно необходимое коммерческое воздушное сообщение между странами. А пока что я буду слать телеграфом в свою газету сообщения с церемонии инаугурации Содружества.