Йен Пирс - Бюст Бернини

В последний раз ей перезвонили где-то около трех часов утра. Мадридский аэропорт, как и римский, подтвердил то, в чем Флавия и без них была уверена. Никакого ди Соузы. Нигде. Он не сходил с самолета ни в Мадриде, ни в Риме. Он вообще не садился в этот самолет.

Еще один, последний звонок. Единственная за день удача, пусть и маленькая, но все равно приятно: детектив Морелли оказался на своем рабочем месте. Впрочем, неудивительно, ведь там у него, в Америке, был день. Боттандо уверял, что Морелли говорит по-итальянски, и он говорил, хоть и из рук вон плохо. Английский Флавии был куда лучше.

— О да, все правильно, — сказал детектив. — Да, мы предполагали нечто в этом роде, — добавил он после того, как Флавия поведала о постигшей ее неудаче. — Мы проверяли. Он позвонил и заказал себе билет на этот самолет, выехал из отеля, так в него и не вернулся. И в аэропорт тоже не приезжал. Простите, что доставил вам напрасные хлопоты.

Часа два назад Флавия реагировала бы более бурно, подчеркнула бы необходимость взвешенного подхода в вопросах международного сотрудничества такого уровня, особо отметила бы под конец непреходящую ценность простой внимательности в отношениях между людьми. Но она слишком устала, чтобы говорить об этом, а потому не сказала в ответ вообще ничего.

— Я должен был позвонить, — продолжил Морелли. — Должен, но не сделал этого. Простите. Но вы просто не представляете, что здесь сейчас у нас происходит. Прямо цирк какой-то, да и только! В жизни еще не видел столько камер и репортеров. Даже на суперкубке не видел. И потом еще этот англичанин, парень, который едва не убился…

— Что? — встревожилась Флавия. — Какой англичанин?

— Джонатан Аргайл. Тот самый, кто посоветовал мне обратиться к вашему Боттандо. Вы его знаете? Он взял напрокат какой-то древний автомобиль, выехал на нем и разбился. Так всегда получается с этими взятыми напрокат машинами. Они, знаете ли, экономят на всем, и в первую очередь на техобслуживании. Лично я считаю…

— Подождите! Что случилось?

— Что?.. О, да все очень просто. Поехал прямо на красный и влетел в витрину магазина модной одежды. Вы не представляете, какой разгром он там учинил…

— А как он сам? — закричала Флавия в трубку и вдруг с удивлением отметила, что сердце у нее бешено колотится, а сама она просто сходит с ума, представляя разные ужасные картины. — Он в порядке или нет?

— О да. В полном порядке. Ну, немного порезался — стеклом, вот и все. И еще нога сломана. Я звонил в больницу. Врач сказал, что он спит, как младенец.

— Но как это все произошло?

— Не знаю. Кстати, вчера вечером его едва не сбил грузовик. Видимо, он просто предрасположен к такого рода инцидентам.

Флавия согласилась. Аргайл принадлежал к тому типу людей, которые врезаются в витрины магазинов модной одежды, попадают под грузовик, падают в канал, вечно с ними что-то происходит. Она взяла у Морелли телефон больницы и повесила трубку. А потом, наверное, с полчаса просидела, тупо глядя на телефон и удивляясь самой себе. Флавия не понимала, отчего новость о несчастном случае с Аргайлом так взволновала ее, и почему она испытала такое облегчение, услышав, что жить он будет.

Впрочем, Аргайл сам во всем виноват.

Несчастный случай с Аргайлом ничуть не удивил Флавию, а вот для него стал полной неожиданностью. Подобно большинству, его взгляд на собственную персону сильно отличался от взгляда других людей.

Флавия видела в Аргайле простодушного недотепу, вечно наступающего на шнурки собственных ботинок, однако сам он предпочитал несколько иной, более изысканный и сложный образ человека, для которого инцидент является скорее досадным исключением, а не правилом. Аргайл обижался и удивлялся, когда на Флавию нападал приступ смеха при виде того, как он налетал на тротуарную тумбу. Впрочем, случалось это не слишком часто.

Тот день складывался для Аргайла вполне удачно, хоть он и не выспался, а это, как известно, снижает внимание. Зато бессонница дала повод еще раз встретиться с детективом Морелли. Когда рано утром американец пришел в отель и застучал кулаком в дверь соседнего номера, Аргайл был уже на ногах.

— А, это вы, — сказал он, выглянув в коридор. — А я подумал, может, Гектор пришел. Мы договорились позавтракать вместе. Очень хочется узнать, что с ним произошло.

— Думаю, те же чувства испытывают многие люди.

Морелли снова взглянул на дверь в номер ди Соузы с таким видом, словно ожидал, что она вдруг распахнется и перед ним предстанет постоялец. Но этого не произошло. Детектив потер глаза и зевнул.

— Вы выглядите ужасно усталым, — сочувственно заметил Аргайл. — Заходите, выпьете чашечку кофе. Поможет продержаться еще пару часов.

Морелли, тоже не сомкнувший в ту ночь глаз (хоть и по другой причине), с благодарностью принял приглашение. Он обрадовался возможности хоть немного передохнуть. Подумал, что не повредит послушать музейные слухи и сплетни, к тому же он рано или поздно все равно собирался встретиться с Аргайлом. И детектив решил совместить приятное с полезным. Никогда не знаешь, что может вдруг всплыть в самом заурядном разговоре.

Аргайл подробно рассказал, как провел вчерашний вечер, не преминул упомянуть и о качестве чизбургера, и о том, как едва не угодил под колеса. Морелли тут же предостерег его об опасностях, ожидающих на улице невнимательного пешехода. Затем англичанин пустился пересказывать сплетни, которых успел набраться за недолгое пребывание среди музейных сотрудников. Впрочем, пользы в них не было никакой; по словам Аргайла, все в музее ненавидели друг друга.

— Что с вами? — вдруг озабоченно спросил он. — У вас что-то болит?

Морелли перестал потирать ноющую десну.

— Гингивит, — пробормотал он. — Что?

— Воспаление десен.

— О-о, но это просто ужасно! — сочувственно протянул Аргайл и удрученно покачал головой. Себя он считал своего рода экспертом в этой области, ибо провел немало часов в кресле дантиста. — Гвоздика, — добавил он.

— Не понял?

— Гвоздика. Эта такая пряность. И бренди. Делаете настойку и растираете ею десны. Очень помогает. Рецепт моей матушки.

— Действительно помогает?

— Ну, не знаю. На вкус очень даже ничего, из-за бренди, конечно.

— Но у меня нет при себе гвоздики, — с сожалением произнес Морелли и даже похлопал по карманам, словно желая убедиться в этом.

— Не беспокойтесь, — сказал Аргайл. — Сидите спокойненько, отдыхайте, пейте кофе. Вернусь через минуту.

Отсутствовал он минут десять. Спустился в вестибюль и уже только там сообразил, что, несмотря на приверженность американских отелей к старым добрым идеалам в обслуживании, шансы, что у них имеются запасы гвоздики, невелики.