Йен Пирс - Бюст Бернини

Морелли смотрел уже совсем мрачно, и причиной тому был не только больной зуб. Взгляд, обращенный на Флавию, говорил о серьезном опасении, что все дело вот-вот просто рассыплется в прах. Он был уверен, что Джек Морзби собирался убить Аргайла и у того не было выбора, кроме как ударить его первым, но позиции обвинения это заметно ослабляло. А самому бедняге Аргайлу, сколь ни прискорбно, возможно, светило даже обвинение в покушении на умышленное убийство.

Морелли был готов скрежетать зубами от отчаяния, если бы это не было столь рискованно. Морзби прав, рано или поздно им придется отпустить его. Он даже начал нехотя шарить в карманах в поисках ключей от наручников.

— Что, черт подери, происходит в моем доме? — раздался возмущенный голос.

Взгляды всех присутствующих устремились к двери. На пороге стоял Стритер, красный, с разинутым ртом, он озирал царившие вокруг разорение и беспорядок. Лужайка была изрезана следами от автомобильных протекторов, вокруг сновали полицейские; Аргайл в целях самообороны успел перебить немало посуды, дверь едва держалась на одной петле; мебель сдвинута и частично перевернута, по всей комнате разбросаны книги и мелкие предметы обихода.

Не успел Стритер припарковать машину, как к нему подбежал сосед и начал выражать возмущение.

— Мистер Стритер, — обрадовано произнес Морелли, — вы немного опоздали и…

— Ясное дело, опоздал. Вы, как я вижу, и сами прекрасно справились. Я ведь не мог появиться раньше Тейнета, это очевидно.

Морелли нахмурился: он не понимал, что имеет в виду Стритер.

— О чем это вы?

— Мне пришлось ждать, пока он не уйдет из кабинета. Не мог же я зайти туда в его присутствии и взять при нем это.

— Что взять?

— Пленку.

— Какую еще пленку?

— Ну ту, что вы просили меня принести. Из кабинета Тейнета.

Повисла долгая пауза. Морелли, Флавия и Аргайл недоуменно качали головами.

— Так вы хотите сказать, что действительно прослушивали его кабинет?

— Ну да, конечно. И до сих пор в толк не возьму, как вы об этом узнали. Установил ее несколько месяцев назад. Подозревал, знаете ли, о финансовых махинациях, вот и решил…

— Так какого черта вы раньше об этом не сказали?

— Но это незаконно, — смущаясь, еле слышно признался Стритер.

— Просто ушам своим не верю, — пробормотал Морелли. — Так у вас и в самом деле… Ладно, к черту подробности! Где она? Давайте сюда пленку!

Стритер протянул ему маленькую коробочку.

— Должен отметить… — начал он, но Морелли жестом остановил его.

— Заткнитесь, Стритер, — скомандовал он.

Детектив взял у патрульного радиопереговорное устройство, поместил туда пленку, надел наушники и стал слушать. Тишина показалась присутствующим просто невыносимой, но Морелли еще более усугубил волнение, издавая время от времени смешки, хмыкая, хмурясь и поглядывая на сотрудников музея то с подозрением, то с разочарованием, но с плохо скрываемой злобой. По всей видимости, пленка была интересная. Наконец он снял наушники, выключил аппарат и оглядел присутствующих с видом глубочайшего удовлетворения.

— Все правильно, — весело сказал он стоявшим у дверей полицейским. — Можете арестовать его и предъявить обвинение в убийстве отца. Это пока, на данный момент. Позже может добавиться ди Соуза. А вы, — он указал на Лангтона, — обвиняетесь в покушении на мошенничество и преступном сговоре с целью убийства.

Вывести Морзби из дома и усадить в полицейский автомобиль оказалось не так-то просто. Он бешено сопротивлялся, а мужчиной он был крупным и сильным. Полицейским пришлось изрядно попыхтеть и надавать ему пинков; надо сказать, что последнее они делали с удовольствием. Морзби в наручниках вывели из дома, и это вызвало оживление среди собравшихся репортеров.

— Почему вы обвиняете в убийстве меня? — возмущенно спросил Лангтон, и внимание всех тут же переключилось на него. — Я никому ничего плохого не сделал.

— Таков закон.

— Но это просто смешно! Вы ничего не можете доказать!

— Если вы обманывали Морзби с бюстом, то отсюда проистекает и все остальное.

— Если, — с нажимом повторил Лангтон. — Но я не собираюсь отказываться от своих слов. Бюст я купил у ди Соузы, и, насколько мне известно, именно ди Соуза украл его. Вы не можете доказать, что ящик был пуст.

Флавия одарила его ангельской улыбкой:

— Еще как можем!

— Как? — хмуро спросил Лангтон.

— Мы знаем, где бюст.

— Знаете?

— Да.

— Где же?

— Все еще в Италии. Разумеется, мы арестовали Коллинза.

— И в благодарность за столь плодотворное сотрудничество… — начал Морелли, решивший ковать железо, пока горячо.

Лангтон сразу перебил его:

— Могу я переговорить с вами, детектив?

И удалился с Морелли на кухню, чтобы обсудить дело. Учитывая обстоятельства, положение у Лангтона было незавидное, но он, видимо, уже придумал, как из него выкрутиться. Делец всегда остается дельцом, умеет с ходу оценить ситуацию. Очевидно, Лангтон считал, что, найдя выход, действовать следует незамедлительно. Торг продолжался, голоса на кухне звучали все громче и возбужденнее, оба делали ходы конем, выявляли, в чем слабина противника, отступали и снова бросались в атаку.

В результате им удалось прийти к следующему соглашению. Лангтон обязался выступить свидетелем и подтвердить, что видел, как Джек Морзби выходил из административного здания. Он также должен был детально пересказать все подробности телефонного звонка, приведшего к гибели ди Соузы, и вернуть в фонд два миллиона, которые по чистой рассеянности перевел на банковский счет в Швейцарию.

В свою очередь, Морелли обязался представить в суде дело так, чтобы симпатии присяжных оказались на стороне Лангтона, и не акцентировать внимания суда на том факте, что он подтолкнул Морзби к убийству ди Соузы. Нет, тюремный срок Лангтону, разумеется, светил, но не столь долгий. Переговоры удовлетворили обе стороны.

Пока они сидели на кухне, Тейнет с Барклаем уединились в углу у окна и тоже, по всей видимости, вели непростые переговоры. Неожиданно выяснилось, что им было о чем поговорить.

— Рад, что бюст нашелся, — произнес Тейнет с довольной улыбкой и подошел к Аргайлу. — Теперь нам не надо будет заниматься отправкой его в Италию.

— Это верно, — согласился Аргайл. — Но неплохо было бы отправить прах ди Соузы. Самое меньшее, что вы можете для него сделать в данных обстоятельствах.

— Полагаю, мы просто обязаны. Уверен, Барклай поможет с деньгами. Сейчас у нас в музее ни цента. Ну, вы понимаете, пока все не уляжется.

— Уляжется или нет, но ни цента вы больше не получите, — вмешалась в разговор сидевшая на диване Анна Морзби. — Все равно вас прикрою, будьте уверены.