Дмитрий Дивеевский - До второго потопа

В Настю влюбился хирург Володя Маркович, молодой лейтенант, не успевший закончить медицинского института. Казалось бы природа создала его для того, чтобы быть парой Насте. Он был также невысок и строен, также застенчив и неопытен в любви. Знаки внимания, которые он делал медсестре, могли вызвать улыбку у окружающих, но сегодня они существовали в том мире, который не терпел условностей и насмешки. Никто из врачей не улыбался, когда Володя добывал пару фляжек строго ограниченной горячей воды и вручал их Насте для «бани». Это был царский подарок. У них не было времени на свидания и единственное, что он мог ей предложить – это подменить ее на лишний час отдыха. Она понимала, что он влюблен, это было видно по его глазам, по нечаянному прикосновению рук, по тому, как особенно он с ней обращался. Но он не смел сказать ни слова о своих чувствах. Другие медсестры видели происходящее и завидовали Насте – лейтенант считался завидным женихом – симпатичный, обходительный и щедрый на доброту. Кому не захочется стать его подругой?

– Настя, ты только ему улыбнись разок, по нашему, по особенному, и он твой – как то с улыбкой посоветовала Насте ее напарница Наташа. Такая же молодая и неопытная в жизни, она была более бойкой в любовных делах. А Настя при этих словах вспомнила отчаянное лицо Севки у входа в монастырь и душа ее сжалась. Нежное и верное чувство к Севке продолжало в ней жить как маленький птенчик, постоянно ждущий нежности.

В госпитале было несколько сестричек, стремившихся схватить хоть кусочек счастья перед лицом смерти. Казалось бы, вокруг торжествует погибель, и жестокая битва не позволяет думать ни о чем другом кроме выживания. Если бы не старинная каменная кладка подвала, где когда-то купец Косухин содержал продуктовые склады, если бы не гора обломков от здания школы над подвалом, давно погибли бы они от немецких авиабомб. Работали при свете керосиновых ламп, не обращая внимания на разрывы, оперируя и зашивая поступающих конвейером раненых. Им повезло: госпиталь стоял совсем недалеко от берега Волги, и ему не пришлось под огнем менять позиции. Немцы оттесняли советские части все ближе и ближе к реке, бои шли совсем рядом, но они были уверены, что береговую часть армия не сдаст. Большой удачей было и то, что у них постоянно была волжская вода. Они расходовали много горячей и кипяченой воды, которую таскали по ночам во флягах и кипятили на двух керогазах, работавших непрерывно. Но даже в этой обстановке жизнь брала свое. Когда ближе к полночи стрельба затихала, к девчатам приходили гости – офицеры сражающихся поблизости батальонов. Грязные, уставшие, небритые, зачастую перебинтованные, они приходили на свидания. Это были молодые ребята, для которых жизнь только начиналась, и не было силы, которая остановила бы их. Девушки были рады этим гостям. Здесь вспыхивала быстрая фронтовая любовь, но никому и в голову не приходило ее осуждать. Смерть висела над всеми как постоянное напоминание о том, что завтра может наступить конец жизни. Война многое изменила в понятиях.

Заводилой у медсестер была Катя Семенихина, по прозвищу Семениха – грудастая, и глазастая девушка лет двадцати пяти. Казалось, нет такой войны, которая укротит Семениху. Она любила выпить спирту, повеселиться, и не жалела драгоценных часов сна для того, чтобы провести время с очередным «залеткой». Иногда сестрички собирались небольшими группками с гостями. Странные это были вечеринки, в полутемном подвальном помещении, при свете изготовленного из гильзы светильника, с фронтовой закуской, разложенной на снарядных ящиках. Но молодость и жажда любви брали свое. Уставшие от изматывающих операций, обожженные чужой болью и стонами, девчата словно забывали обо всем и возвращались хоть ненадолго в мир любви и сердечных страданий. Семениха стала зазывать Настю в свои кампании, но это заметила начальница госпиталя Сомова. Капитану медицинской службы Наталье Сомовой только исполнилось тридцать лет. Полгода назад она получила известие о том, что ее муж, также военврач, пал смертью храбрых в сражении под Ельней. Где-то в Мордовии у родственников осталась их маленькая дочка. Наталья мгновенно высохла и стала похожа на сухую вербу. На потемневшем лице блестели два огромных глаза, голос ее охрип от постоянного курения. Но вся манера ее говорила о том, что беда ее не сломила. Она была энергична, требовательна и подчас груба. Сомова сразу поняла, что Семениха может испортить неискушенную душу Насти и когда представился случай провела с девушкой разговор.

– Слушай меня, опытную женщину, Настя – сказала она, зазвав девушку к себе в крохотный отсек. – Я хочу с тобой поговорить. Понимаешь, война скоро не кончится. Служить тебе долго, а вокруг мужики. Ты душа неопытная, можешь и налететь на соколика, да так, что потом всю жизнь жалеть будешь.

– Наталья Васильевна, у меня жених есть. Я ему не изменю.

– Эх, Настя! Человек предполагает, а Бог располагает. Мы женщины так устроены, что сами не знаем, что выкинуть можем. Так иногда голова закружится, что когда очухаешься – дело уже сделано.

Здесь смерть повсюду гуляет, люди сильно меняются. Многое себе позволяют. Знаешь ведь присловье «война все спишет». Это одно. А другое то, что и женские потребности могут заговорить. Думаешь, их просто остановить?

– Я еще этого не поняла.

Настя не привыкла говорить о таких интимных вещах и сказала не совсем правду. Потребность в любовном движении стала смутно назревать в ней. Правда, она всегда представляла при этом Севку, его глаза и его тепло. К тому же здесь, в Сталинграде, она так выматывалась, что эта потребность спряталась куда-то глубоко-глубоко.

– Придет время, поймешь. Вон, смотри, Семениха что делает. То один у нее жених, то другой. Я ее не останавливаю, ей решать. Может, она свое бабское счастье здесь ищет, которое ей в мирное время не далось. Да и сколько каждому из нас в этом аду жить осталось? Только ты так не делай. У тебя другой путь. Тебе, наверное, мама говорила – оступиться легко, да остановиться трудно. Так я еще раз это же повторю. Вон Володя на тебя как влюбленно смотрит. Вот и пусть смотрит. Держи его на расстоянии, потому что эти вещи надо до победы оставить. Чтобы ясно было, кто у твоих детей отец и что этот отец не в могиле лежит, а рядом ходит.

– Да, я тоже так думаю.

– Вот и молодец. А на Семениху и подружек ее не смотри. У них своя судьба.

Настя закрыла глаза и через минуту уснула под непрерывный рокот Сталинградской битвы, которая еще только разворачивалась.

Немецкое и советское командование понимали, что Сталинградская битва является решающим моментом всей войны. Для русских это означало, что рука вермахта дотянулась до дыхательных путей всего организма страны. Если немцы возьмут город, значит, будет перерезано снабжение центральной части страны хлебом, горючим и многими военными изделиями. Ведь все три главные артерии с севера на юг – водная, железнодорожная и шоссейная идут через Сталинград. Тогда в руках немцев окажутся нефтеносные районы Кавказа и плодородные регионы Дона, Кубани и Нижней Волги.