Дмитрий Дивеевский - До второго потопа

Но Готтфрид Золь видел, что Черный ангел совсем не так могущественен, как казалось поначалу. Нет! Это исчадие ада оказалось слабее тех сил, которые ему противостояли. Готтфрид не знал, кто эти силы, но умом своим понимал – они одолевают Черного ангела. А он, издыхая, несет гибель немцам и многим другим народам. Он – враг человечества и слуга его – Адольф Гитлер является таким же врагом, как и он.

Когда репродукторы доктора Геббельса сообщили о том, что под Курском началась величайшая битва всех времен, Готтфрид понял – наступает начало конца Черного ангела и его земных слуг.

Если напрячь зрение, то можно высмотреть с высоты «ласточкиного гнезда» то, что наиболее интересно в нужный момент. И по сей день, различим, в равнинах под Курском, дым небывалого сражения, который почему-то затмевается облаками лжи и выдумок. Немало людей по разным причинам льют ложь на великий подвиг русского человека в этой битве. Чего только не услышишь от этих людей. Но, пожалуй, главное заключается в том, что якобы даже и в этой битве советские маршалы показали себя не лучшим образом, и потери сторон были не в нашу пользу. Мы потеряли больше техники и больше людей, находясь в обороне, что противоречит одному из основных законов войны: наступающая сторона теряет втрое больше, чем обороняющаяся. Значит, снова маршалы безжалостно жертвовали жизнями солдат, претворяя в жизнь известный лозунг «Бабы еще нарожают».

Так ли это, знает один Господь, потому что среди военачальников были разные люди. Были и такие, которые по – отцовски заботились о солдате, были и жестокие душой. Ход Курской битвы говорит об ошибках командиров с обеих сторон. По – другому и быть не может в умопомрачительных условиях гигантской смертельной схватки.

В период битвы был критический момент, когда враг прорвал на южном фасе обороны все оборонительные пояса и вышел на оперативный простор. Это был неожиданный и серьезный проигрыш советского командования. Такого не ожидал никто. Но и враг не ожидал, что в резерве Ставки имеется Степной фронт с его танковой армией, которая на небывалой скорости примчалась в район прорыва и остановила врага. Поэтому мы погрешим против истины, если приуменьшим способность наших маршалов воевать. Они предусмотрели ход сражения настолько, насколько его можно было предусмотреть, и нашли нужный способ остановить свирепого бронированного зверя. Фронтами руководили лучшие военные умы схватившихся сторон: Николай Ватутин, Иван Конев, Константин Рокоссовский, Вермахтом командовали Эрих фон Манштейн, Гюнтер Ханс фон Клюге, Вальтер Модель, Герман Гот.

Через несколько дней после начала битвы, батарея Булая, находившаяся в резерве, получила приказ занять позиции на окраине центральной усадьбы совхоза «Октябрьский». Это было довольно далеко от передовой, и Севка недоумевал: неужели немцы смогут преодолеть такую укрепленную оборону и прорваться сюда, в чистое поле? Битва шла уже неделю. С утра до вечера с фронтовой полосы докатывалась канонада. Работали тысячи артиллерийских орудий, реактивных минометов, рвались авиационные бомбы. В небе косяками проходили сотни самолетов, несущие смертельный груз на поле сражения. Среди солдат курсировали самые невероятные слухи, но ясно было одно – немцев нет, значит, наша оборона держится.

На батареях царило напряженное ожидание. Все понимали, что нахождение в резерве – дело временное, и скоро до них также дойдет пламя смертельной схватки. Ни они, ни их высшие командиры не знали, что в немецком плане «Цитадель» предусматривался внезапный поворот танкового клина с Обояньского направления на Прохоровку. Здесь, под Прохоровкой, равнинная, мало пересеченная местность, давала танкам возможность на большой скорости крушить тылы советской обороны.

12 июля батарея была поднята по тревоге в пять часов утра. Заняв позиции, солдаты увидели на горизонте мелкие точки немецких танков. Их было бессчетное количество. Похоже, их появление было неожиданным, потому что имевшихся на позициях резервов было явно недостаточно для того, чтобы отразить такую атаку.

Танки приближались, и теперь Булай смог в бинокль рассмотреть их боевые порядки. Впереди клина шли могучие «тигры». Их было немного – штук 15–20. За ними следовали старые знакомцы Т-3 и Т-4, сосчитать которые было невозможно, а далее – бронетранспортеры с солдатами. В самом конце наступающих порядков угадывались самоходные пушки «Фердинанды». Севка уже знал, что немцы не выпускают их вперед потому, что у них нет средств борьбы с пехотой.

Немцы шли достаточно медленно. Движение их определялась скоростью тяжелых «тигров», которые были несравненно медленнее юрких и скоростных Т-3 и Т-4. Но и в этом неспешном движении чувствовалась непреодолимая мощь. «Будто стена надвигается» подумал Булай, глядя на стальные туши тяжелых танков. Люки танков были открыты и в них виднелись фигурки офицеров. Немцы любили идти в атаку таким способом, пока противник не откроет огонь. Севка не видел в бинокль их лиц, но представлял, как самоуверенно, и самодовольно они всматриваются вперед, в русские позиции. Наверное, у них не было никаких сомнений в том, что своей армадой они сомнут любое сопротивление.

Танки еще не приблизились к дистанции прицельного огня, когда в небе появились наши штурмовики ИЛ-2. Их было много. Выстроившись в карусели, они начали методично атаковать врага ракетными снарядами. Но те упрямо продвигались вперед, оставляя позади загоревшиеся машины. Севка пытался вести им счет, но подступившее волнение не давало сосредоточиться. Ясно одно – их было невообразимо много. Это были отборные части дивизии «Рейх».

Штурмовики ушли, и по батареям прошла команда «к бою». В цепочке орудий артиллерийского полка, растянувшейся на два километра, началось шевеление. Да, война стала другой. Батарейцы деловито суетились у орудий, будто это не соревнование со смертью, а простая работа. Только напряженность в движениях и четкость в командах говорили о том, что люди собрали в себе силы на решающее испытание. Булай ожидал данных наводки по телефону, чтобы сделать первый залп. Однако до первого залпа дело не дошло. В настильном полете над позициями появились новые немецкие штурмовики «Хеншели», которые начали поливать батареи из пулеметов и бросать бомбы. Солдаты залегли в окопах. Падая на дно укрытия, Севка взглянув в небо, и увидел, что над «Хеншелями» мелькнули крылья с красными звездами. Завязался воздушный бой. Танки тем временем подошли на дистанцию прямого выстрела и ударили по батарее из своих орудий. Взрывы снарядов заставили Булая подняться и выглянуть из окопа. Открывшееся зрелище поразило его. Вся равнина перед позициями была покрыта надвигающимися серыми коробками, выплевывавшими выхлопы сизого дыма. Их были сотни. Небо стало серым от множества крутящихся в схватке самолетов. Разрывы фонтанами выкидывали землю в воздух, и казалось, вся панорама состоит из этих фонтанов. Уши болели от воя, грохота, визга и свиста орудий смерти. Булаю казалось¸ будто ни тело, ни разум не принадлежат ему. Он стоит среди какой-то фантастической картины, в которой ему не дано ни голоса, ни движения, Это было ликование смерти, и смерть стала приближаться на него в виде трех «тигров», взявших направление на батарею. Не слыша себя, Севка поднял батарею к орудиям. Ему казалось, что бойцы двигаются медленно, как после долгой болезни. Они выползали из укрытий, и занимали позиции у орудий, преодолевая в себе отупение от шока, и желание вернуться в окопчики.