Еремей Парнов - Собрание сочинений: В 10 т. Т. 3: Мальтийский жезл

Угрюмо-сосредоточенный Люсин в поисках хоть какой-нибудь опоры поднялся в НТО, [4] Научно-технический отдел. хотя твердо знал, что анализы еще не готовы. Здесь, среди сверкающего кафеля стен, звона лабораторного стекла и убаюкивающего гудения мигающих индикаторами электронных блоков, ему было не так одиноко, не так беспросветно пасмурно на душе.

— Рано вы, голубчик мой, препожаловали, — встретил его седой розовый старичок в безупречно отглаженном белом халате. — И что за нетерпение такое?

— Нет, Аркадий Васильевич, вовсе не нетерпение. — Люсин напустил на себя благодушно-угодливый вид. — Так, маюсь со скуки, не ведаю, куда руки приложить.

— Будто я вас не знаю! Слава богу, вот уже… Сколько лет мы с вами знакомы? Десять?

— Пятнадцать, Аркадий Васильевич.

— Вот видите! А вы все не меняетесь. Вынь да положь! Судьба ваша зависит от этих минут? Жизнь?

— Иногда и зависит. Не моя, конечно, чужая.

— Но ведь так у всех здесь. Не у вас одного. Или вы все-таки уникум, Люсин? Вундеркинд, который не замечает, что давно вырос из детских штанишек?

— Не обижайтесь, мой дорогой, мой добрый Аркадий Васильевич. Но я и правда просто так к вам зашел. Не ради анализов, будь они трижды прокляты. Анализы подождут.

— В самом деле? — недоверчиво покосился на Люсина старичок и пощипал куцую бороденку. — Это что-то новое. Так и есть. Вы придумали совершенно особенный фортель! Сознавайтесь, я вас насквозь вижу.

— Я вам правду говорю, Аркадий Васильевич. Может быть, первый раз в жизни.

— Льстецы не знают, что такое правда.

— Я сбросил эту презренную маску.

— Значит, не станете больше делать вид, что ни с того ни с сего совершенно, взадых увлеклись количественным анализом? Что прямо тут же на места умрете, если вам не показать, как синеет раствор, когда меняется валентность меди?

— Как вы все хорошо помните.

— И бутанскими марками меня соблазнять не будете?

— Кончились бутанские марки. Та серия попалась мне совершенно случайно в киоске «Союзпечати» на улице Горького. Я наврал вам про друга из Монте-Карло.

— Тогда я отказываюсь понимать, что с вами творится. Значит, вы просто больны, Люсин.

— Очень даже возможно… Помните у Леконта де Лиля? «Я воплощу любой твой бред: скажи, в чем дело?» — «О дьявол, я ему в ответ: все надоело».

— Мерси на добром слове. Выходит, я дьявол?

— Я, быть может, и был когда-то льстецом, но не до такой же степени.

— А что? Остроумно. — Сунув руки в карманы халата, Аркадий Васильевич принялся методично покачиваться с каблуков на носки. — Кроме шуток, Люсин, эти ваши анализы действительно не терпят промедления? Уж больно сложное дело вы нам подкинули. Вроде той дохлой кошки, помните?

— Я-то помню. Как вы не забыли?.. Дело и вправду непростое. Судите сами: бесследно пропал человек, кстати, ваш коллега химик. В его доме до или после произошел взрыв. И хотя «после этого» не означает «вследствие этого», какая-то связь между этими событиями, несомненно, есть… Кстати, вам не встречалось имя Георгия Мартыновича Солитова? Может, в научных трудах? Он профессор.

— Э, друг мой, нынешняя химия — что твой океан! Я и по специальности-то далеко не все читать успеваю. Полистаю иногда реферативный журнал, и будет с меня, пенсионера… Значит, взрыв, говоришь. Что же, вполне реальная штука. Смесь паров эфира и спирта — это не шутка.

— Как «эфира»? — не сдержал удивленного восклицания Люсин. — Разве не спиртобензол?

— Кто сказал подобную ересь?

— Крелин… Правда, предварительно, в порядке предположения…

— Тоже мне эксперт! Химик! Трассология, баллистика, извини меня, кровь — это его дело, тут он кумекает.

— Не суть важно, пусть будет эфир. А маслянистые пятна тогда откуда?

— Смолы и прочие экстрактивные вещества. Жутко трудная смесь. Нам в ней не разобраться. Впору специальное НИИ создавать. Да и спирт не простой оказался. Я бы даже рискнул сказать — особенный. Нечто вроде коньячного.

— Шутить изволите?

— Нет, я серьезно. Твой профессор самогоноварением не увлекался? Сейчас многие балуются.

— Только этого мне не хватало… Силу взрыва рассчитать сможете? В самом первом приближении.

— Плевое дело.

— Большего мне пока и не надо. А на смолы наплюйте — не до научных открытий…

— Спасибо, Люсин, снял камень с души. У меня от этих смол головокружение. Все хроматографические колонки загружены.

— Извините. Это мы по безграмотности задание неправильно сформулировали. Главное — взрыв… Мы еще вам корешок какой-то сдавали. Если не очень сложно… Короче говоря, хотелось бы знать, что за диковина такая.

— Попробуем, чем черт не шутит.

— Возможно, мы узнаем тогда, какой гомункул вызревал в реторте, — пошутил Люсин.

Визит в лабораторию, несмотря на полное отсутствие каких бы то ни было конкретных результатов, все же принес известную разрядку. Люсин был рад и тому, что хоть немного успокоился, переключился. На своем столе он нашел должным порядком оформленное заключение дактилоскописта. Обнаруженные на стеклянных предметах отпечатки принадлежали одному и тому же лицу, которое в картотеке не значилось.

Скорее всего, сам Солитов — напрашивался единственно приемлемый вывод.

Перелистав перекидной календарь, Владимир Константинович позвонил в МХТИ, на кафедру.

Люсин проснулся задолго до сигнала будильника в угнетенном состоянии духа. В неравном единоборстве с бытом он терпел поражение за поражением. При одной мысли о накопившейся груде самых неотложных дел панически сжималось сердце. Квартира пребывала в удручающем небрежении. Пластиковый мешок уже не вмещал истосковавшегося по прачечной белья. В кухне стало некуда деться от стеклянной посуды всевозможных калибров. Бог с ними, с пустыми бутылками, но когда даже майонезные баночки, потеряв всякий стыд, начинают неприкаянно перекатываться под ногами, значит, дело швах. Но если бы только это! Ждал своей очереди телевизор, который вдруг зачем-то перешел на трансляцию негативного изображения. Испарившийся на добрую треть аквариум, где за напрочь позеленевшими стеклами, возможно, еще и плавали одичавшие рыбы, терзал и без того уязвленную совесть. И нужно было платить за коммунальные услуги, прежде всего за телефон, и выкупить подписные тома, и вызвонить сантехника, чтоб заменил прохудившийся смеситель. О второстепенных проблемах, вроде химчистки или книг, для которых не хватило места на стеллажах, даже-и думать не стоило. Все, что непосредственно не угрожало жизни, могло подождать.

«Заболеть, что ли», — тоскливо возмечтал Люсин, вылеживая оставшиеся до подъема минуты. С того счастливого субботника, когда Лялька, жена Березовского, объявив всеобщую мобилизацию, кое-как наладила его холостяцкое жилье, минуло добрых четыре месяца, отмеченных безжалостным нарастанием энтропии или, попросту, хаоса. Едва ли в обозримом будущем судьба вновь одарит подобной удачей. Неловко даже мечтать о таком порядочному человеку. После звонка неумолимо сжимавшаяся вокруг горла петля дала слабину. День покатился по наезженной колее.