Александр Золотов - Прерванный бой

Саин-хан говорил на монгольском языке, Терентий переводил.

— Кажется, я знаю, кто этот слуга, это мой телохранитель.

Однажды я видел странную встречу Менгу и моего самого доверенного слуги Кади. Тогда мне это показалось подозрительным, но я не придал этому большого значения. Необходимо обезвредить сначала слугу, затем Менгу. Под его началом все мое воинство….

Звяга присвистнул и предложил нехитрый план, который сразу был принят. По краям ковра сидят гости Саин-хана их лица безмятежны, они смеются, поглощая яства. Хан хлопнул в ладоши. Вошел слуга.

— Принеси еще угощений моим гостям.

Напряженное лицо слуги расплылось в подобострастной улыбке. По всей видимости, он ожидал совсем другого поворота событий.

Через минуту он принес фрукты, но когда он приблизился к ковру, Звяга нанес ему удар в колено, и через миг обезоруженный телохранитель лежал лицом вниз со связанными руками.

Когда к нему подошел хан, он зашипел змеей:

— Не успел я отомстить за своего брата, которого ты убил.

— Расскажи. За что я убил его?

— Моему брату по твоему приказу сломали хребет, лишь зато, что у него был плохой конь.

— Говори яснее.

— Из-за того, что конь едва мог передвигать ногами, к бою, прискакал, когда он уже закончился. Его убили по твоему приказу, как труса.

— Кто тебе это сказал?

— Темник Менгу.

— А если он соврал?

— Сотники, Садни и Кули, подтвердили.

— Сейчас придет Менгу, ты послушаешь наш разговор и все поймешь. Терентий утащил связанного слугу за ширму.

Менгу вошел в шатер, бесцеремонно сел на ковер.

— Я слушаю тебя, хан.

— Расскажи нам, мой визирь, куда и зачем из города выходили сотни Садни и Кули?

— Мои лазутчики выследили урусов в окрестностях города.

— Почему ты не доложил мне?

— Была уже поздняя ночь, я не хотел тебя тревожить.

— Зачем преследовать урусов, если до утра они никуда не уйдут? Разве ты не знал, что к нам прибыло посольство.

Менгу все сложнее отвечать на вопросы. Он сделал паузу, чтобы найти заготовленный ответ, но его не было.

— Я хотел проконтролировать их передвижения, — промямлил Менгу, первое, что пришло ему в голову.

— Почему ночью и тайно?

Менгу молчал. Его разум не находил ответа. Хан усмехнулся, и, глядя прямо в глаза своему военачальнику, сказал:

— Ты так же уходил во главе двух сотен, когда пропадали обозы с ясаком, которые мы отправляли в Золотую Орду* (Пояснения в конце книги).

Менгу молчал.

— С этим мы разберемся чуть позже, а сейчас ответь на такой вопрос: «За что ты приказал от моего имени убить брата телохранителя Кади? Сейчас приведут твоих сотников. Они все расскажут».

Менгу как затравленный зверь вскочил на ноги. Он видел, что у хана и его гостей урусов нет оружия.

Лицо его исказилось в ярости, слова наполненные ненавистью, со стоном срывались с губ военачальника.

— Ни-к-то отсю-ю-да не уйдет! Я стану ханом! Нетронутое гнездо урусов я сожгу-у.

Он сделал шаг к хану, взмахнул саблей, но стрела с золотым наконечником, выпущенная из подаренного хану лука, отбросила его назад. Менгу лежал у входа в шатер, с торчащей из его плеча стрелой. Сознание медленно возвращалось к нему. Рядом ним стоял телохранитель хана Кади, который неведомо как избавился от пут.

— Ты убил моего брата и сейчас умрешь.

— Глупппец! Ттты бы сттал бо-бо-огатыммм!

— Если бы ты стал ханом, то я отправился вслед за моим братом. Зачем тебе свидетели твоей подлости. Кади ударил кинжалом Менгу в грудь, затем тяжело подошел к ковру, где сидели хан, Савич и Звяга. В стороне стоял Терентий, который нацелил стрелу с золотым наконечником прямо в грудь слуги.

— Я в твой власти, хан!

Кади опустился на колени и склонил голову, ожидая своей участи.

— Ты свободен.

— Убей меня, хан. Моя жизнь теперь станет хуже смерти.

— Ты можешь остаться и продолжать служить мне, но тебя будут называть Саидом. Иди Саид.

Опустив голову, слуга вышел. Послы переглянулись.

— Почему ты не казнил его?

— Он заглянул в глаза смерти и познал подлость человеческую. Теперь он будет предан мне. Если я его казню, то придет другой. Кто знает? С какими мыслями и кто его хозяин?

Продолжать переговоры не было ни сил, ни желания, но хан не хотел отпускать своих спасителей…

Фома находился среди дружинников, когда вокруг них стали собираться жители города.

— Зачем приехали, продаваться? — старенький дед с клюкой, склонив голову набок, смотрел снизу вверх на дружинника. От старости и недоедания, он едва стоял на ногах, опершись на сучковатую палку.

— Зачем ты так? — подошел к старику Фома.

— А как же с вами говорить, если мунголам хороших лошадей привели, подарки дарите, а мы русские люди от голода помираем?

— Мы пришли откупиться и тем спасти свою землю от нашествия, отвести смерть от своих семей. Не надо так осуждать нас.

— Фома подошел к повозке, вытащил из сумки кусок хлеба, отдал старику.

— Спаси тебя Христос! — дед поклонился ему, завернув хлеб в тряпицу, поковылял в сторону.

Один из дружинников остановил его и спросил:

— Отец, почему не ешь хлеб?

— Я стар, если помру, потеря невелика, а если умрет внучек….

Глаза его наполнились слезами, он, еще больше припадая на палку, побрел к избе.

Коротенькой паузы хватило, чтобы сердца дружинников захотели помочь этим обездоленным людям. Они стали поспешно развязывать походные мешки и раздавать свои съестные запасы в протянутые руки.

Афанасий, избавившись от хлопотной обузы охранять подарки, вздохнул спокойно. Можно отдохнуть. Он присел на поваленное дерево. Его мысли вернулись к Устинье, к ее словам: «А как же Настенька?» Он усмехнулся и подумал: «Кажется, все идет на лад! Бог даст, все обойдется». Он не сразу услышал, как к нему подошел Фома.

— Послушай, Афанасий, есть работа, которую должны выполнить мы с тобой. Ждать, пока выйдет от хана Савич нельзя. — Фома говорил, взволновано и от того сбивчиво.

— Остановись и объясни толком.

— В городе люди умирают от голода, там лежат раненые и убитые лошади. Сейчас, пока они еще не испортились на солнышке, надо отдать повозки горожанам, чтобы привезти мясо.

— Как посмотрят на это монголы?

— Поэтому я пришел к тебе. Надо дать им небольшой отряд.

— Мы можем сорвать переговоры. Надо подождать, пока выйдет Данила Савич.

— Тогда солнце уничтожит мясо. Не будет смысла туда ехать.

Опустив голову, из шатра вышел слуга хана.

Фома подошел к нему и жестами попросил вызвать посла.

— Говори, что надо? — невесело с сильным акцентом ответил тот.

Фома вкратце объяснил ситуацию. Глаза слуги загорелись

— Я поеду! Никто не посмеет нас тронуть. Последнее время я делал подлость, хочу сотворить добро.