Александр Золотов - Прерванный бой

— Моему нукеру Тули понравилось у русичей, и он отказался выполнить мои распоряжения.

— Я видел этого предателя, но почему ты его не убил?

— Я не хотел, чтобы подозрения пали на меня. Тем более он ни о чем не догадывался.

— Чем ты занимался у русичей?

— Я благодарю тебя, хан, за подарок, который ты передал через воеводу урусов.

— Какой подарок? — глаза Саин-хан расширились от удивления так, что стали видны зрачки глаз.

— Хан забыл о вазе, принесенной в дар князем Василко?

— Нет, не забыл, но какое отношение ты имеешь к вазе?

— Я ее сотворил.

Хан смотрел на Юсуфа и думал: «Казнить его я всегда успею. Но на лазутчика он не похож. Не станет же князь, ради внедрения своего человека, жертвовать красавицей-женой. Если его обласкать, то этот человек, может стать полезным и преданным мне».

— У тебя хорошие руки! Как в этих руках оказалась княгиня?

— Она была моей пленницей, но князь Василко отнял ее у меня, сделал княгиней. Я вернул ее себе, теперь она моя жена.

Саин-хан опять задумался, ему нравилась эта женщина. В нем боролось два чувства. Первое — казнить Юсуфа и сделать Анну наложницей, но Василко, узнав об этом, станет его врагом и не поддержит его, если заговор свершился. Второе — это опасение нарушить волю Покорителя вселенной. «Судьбу обладателя золотой пейцзы может решать только верховный хан».

— Хорошо, ты можешь остаться.

Через день перед ханом стоял Данила Савич и Терентий, которым он обрадовался как старым и верным друзьям. Он радушно их встретил, усадил на почетное место. Хан догадался, с какой целью прибыли к нему урусы, но виду не подавал.

— Зачем бросились меня догонять, что заставило вас проделать столь далекий путь?

— Не станем лукавить, достопочтенный хан. Мы хорошо знаем, друг друга, а поэтому давай говорить откровенно. — Речь воеводы звучала решительно, но по-дружески.

— Ты прав, мы хорошие друзья.

— Мы знаем, что у тебя скрывается беглец, которого мы просим выдать.

— Как бы я вас не уважал, но выдать его не могу. Он имеет золотую пейцзу, которая дает ему неприкосновенность. Он наш лазутчик.

— Он лазутчик? Пришло время удивиться Савичу и Терентию.

— Да! Он неприкосновенен.

— Нам он и не нужен, отдайте Анну.

— Но он сказал, что она его жена.

— Ты же знаешь, что она княгиня! Ты видел ее.

— Да видел, но у нас женщина становиться женой после того, как муж станет ее обладателем.

Терентий и Данила переглянулись. Их опасения, похоже, сбылись.

— Мы бы хотели поговорить с Анной.

— Я думаю, что это возможно, но зачем князю чужая жена?

— Мы все же хотим поговорить с ней.

Анна вошла в шатер робкой походкой, опустив глаза. На нее было больно смотреть. Данила Савич встретил ее у входа.

— Анна, что с вами сделали? Как же такое могло случиться?

— Передайте Василко, что я очень люблю его, но вернуться не могу. Я теперь совсем другая. — Слезы хлынули из ее глаз, она без сил опустилась на ковер.

Данила Савич топтался вокруг нее, не зная, что делать и что говорить. Наконец он совладал с собой:

— Возможно, ты передумаешь?

— Нет. Я не могу всю жизнь мучить Василко. Пусть он простит меня и живет долго, долго. Передайте поклон моей маме.

— Какой еще маме? — Савич выпучил глаза от удивления.

— Все ее называют Стряпухой. Она мне как мать.

Через несколько дней Саин-хан, получив известие, что в его городе все спокойно, триумфально въехал в свои владения.

На радостях он назначил Юсуфа главным сборщиком налогов.

Анна покорилась судьбе, встречала и провожала мужа как любящая жена.

Пелагея видела, как упал Василко. Она бросилась к нему, но вокруг уже собралась толпа. По горестным возгласам она поняла, что Василко на пороге смерти.

Горожане плотным кольцом окружили двор князя. Они стояли до утра. Среди толпы, с замиранием сердца стояли три подружки и Ефросинья. Жену воеводы пропустили во двор. Данила Савич горестно сообщил ей, что Василко очень плох, лекари не могут ему помочь.

Горе поселилось в душе Пелагеи, она непрерывно плакала, жалуясь на судьбу. Ефросинья гладила ее по голове и тихо говорила:

— Бог милостив, он подскажет, как спасти Василко. Пойдем, помолимся.

Многие часы они, сквозь слезы, шептали молитвы, прося выздоровления князя. В перерыве между молитвами, Ефросинья вспомнила рассказ о женщине, которая лечит молитвами, но не могла вспомнить, где она живет.

— Мама, Богом прошу, вспоминай! — Пелагея трясла мать, заглядывала в глаза, кричала, требовала.

— Она живет в каком-то посаде, но я не знаю где.

— Иди по подружкам, вспоминай, кто тебе о ней говорил, когда?

Прошел день, за который Ефросинье удалось узнать все о женщине, которая может спасти Василко. Расспросив мать обо всех подробностях, Пелагея выбежала из дома, чтобы найти Афанасия.

Сотня дружинников, среди которых затерялась Пелагея, направилась к посаду на поиски женщины-лекаря. Проделав дальний путь, они узнали, что пошло уже несколько дней, как она покинула свой дом и ушла в неизвестном направлении. Зовут ее София.

— Где ее можно найти?

— Вы дружина нашего князя Василко?

— Да! Нам поскорее надо найти Софию.

— Скорее всего, она ушла к больному князю.

— Откуда вам известно, что князь болен?

— Плохие вести летят всегда быстрее хороших.

Обратный путь проходил в постоянных поисках, но найти Софию не удалось.

Василко становилось все хуже. Его лицо, было будто вылеплено из воска.

Ему виделась Анна. Она уходила, ее силуэт постепенно превращался в точку. Он пытался последовать за ней, но ужасный груз не позволял пошевелить ему даже пальцем. Последние силы покидали его. Лекари только разводили руками.

В покои князя уверенно вошла женщина, ее не смогла остановить даже стража. Никто не спрашивал, кто она, но все ей подчинялись. Гостья подошла к постели князя и пристально смотрела в его лицо.

— Я успела. Слава Богу, я успела, — сказала она усталым, но радостным голосом. — Всем выйти отсюда и до утра не входить.

Никто не знает, что она делала с князем. Утром женщина подошла к Стряпухе:

— Ты ему как мать, поэтому сделаешь так, как я скажу.

— Ты ведьма? — Агафья глянула в глаза женщины и попятилась.

— Нет, не ведьма, но дорогого, для многих людей человека я излечу.

— Я слушаю тебя.

— Душа князя была заполнена печалью. Я успокоила его и заставила забыть, на время болезни о своей любви. Ты должна оградить больного от напоминаний о прошлой жизни, никто не должен произносить ее имени, пока он не станет на ноги. Это снадобье давай ему в течение ста лун. Пока он без сознания, вливай ему в рот. Когда очнется, давай много воды.

— Скоро вернется княгиня, а ты заставила его забыть ее….