Олег Петров - Именем народа Д.В.Р.

— Да ясно все, давай, ставь на голосование, а то уже второй час сидим тут! — крикнул тот же чернявенький, что частушку затягивал.

По Яковлевой резолюцию приняли. Уволить, как негодную для секретарской работы. Конечно, высказался вдогонку кто-то, мол, ежели бы пришла на собрание да попросила коллектив, а и не явилась, проигнорировала!

Бойцов очумело вертел головой по сторонам. Посылая его на собрание, Сокол-Номоконов напутствовал, дескать, погляди, послушай, какие проблемы, нужды у милиционеров. Хм, шел на серьезное мероприятие, а попал в цирк-шапито!..

— На этом, товарищи, повестка дня собрания исчерпала. Справки и вопросы к президиуму имеются? — чисто для проформы спросил председатель собрания, собирая бумаги и задвигая стул.

— А как же! Имеются! Дайте слово! — к трибуне направился жилистый рыжеватый Бояршинов из отделения уголовного розыска. Поднялся на ступеньку перед трибуной, левой рукой ухватившись за ее бортик.

— Сказать хотелось бы вот об чем, товарищи… — Он замолчал, обвел зал глазами, повернул голову к столу президиума. — Заковыка, товарищи начальники, стало быть, имеется сурьезная! А речь веду об арестном помещении при гормилиции. Это что же, товарищи, делается! Извините за грубое слово, но тамошние надзиратели ни хрена ведь мышей не ловят! Зайдите туда, особливо к вечеру, полное разгильдяйство! Арестованным дана свобода действий! Куча мала всякой родни набегает, мамки-няньки гужуются сколько и когда хотят! Полная, стало быть, свобода в обращении арестованных с родней и приятелями…

— Точно, точно! Так все и происходит! — выкрикнул, приподнявшись, дружок Бояршинова, Васин, тот самый чернявый частушечник. — Об чем угодно преступному элементу сговориться на свиданках — запросто! Времени дадено сколь хошь, присмотра нет! А начинашь надзирателям говорить — куды с добром! Нос воротят, мол, сами с усами! Зажрались там… Ни-ка-ко-го надзора нет!

— Усядь ты, ядрена вошь! — прикрикнул на дружка Бояршинов. — Дай сказать, чес-слово! Так вот, продолжаю. Во всем этом, принимая во внимание и сказанное Васиным, вижу агромадный вред делу расследования. При такой постановке надзора и связь у арестантов налажена, да и сбежать, чес-слово, труда не составит. И мы… Далеко ли мы продвинемся в дознавательстве? Разве можно всех соучастников, например, того же ограбления, выцапать, если у них постоянный сговор идет? И завсегда, чес-слово, возможность имеется наказ передать на волю: куда затырить или кому продать награбленное…

Взопрев от столь длинной для него речи, оратор смолк, махом вытер рукавом лицо в россыпях веснушек.

— А Федьча дело гуторит! — снова вскочил Васин, ударив кулаком о ладонь. — Там бы надзирательский состав почистить не мешало! Понятно, без магарыча не обходится, потому они и поблажки арестантам устраивают, а с нами всеми через губу разговаривают!

— Правильна-а!

— Давно пора потрясти котяр жирных!

— Они там небось давно окопались, чай, еще при атамане народ гноили!..

Капустин с раздражением проводил глазами оставившего трибуну Бояршинова, многозначительно повел взглядом на Бойцова, сидевшего среди милиционеров на лавке у окна, мол, видал, орлы какие тут. И снова затряс колокольчиком:

— Товарищи! Хватит галдеть! Поступило важное, повторяю, очень важное дополнение! — произнес это столь многозначительно, что зал быстро стал успокаиваться.

Председательствующий, ободренный такой реакцией собравшихся, продолжил.

— Есть предложение прения по данному вопросу, заостренному товарищем Бояршиным и товарищем э…

— Васиным! — подсказали из зала.

— Ну да. Так вот. По товарищами Бояршиновым и Васиным по данному вопросу прения предлагаю прекратить, а постановить следующее…

Капустин, скромно улыбнувшись, показал залу неровно исписанную четвертушку бумаги. — Я тут проект резолюции набросал накоротке…

— Читай!

— «Просить начальника городской милиции в срочном порядке принять меры к устранению беспорядков в арестном помещении». Таков, собственно, вариант…

— Голосуем!

Голосовали единогласно. Но и это не положило конец собранию. Несколько человек, друг друга не слушая, подняли жгучий вопрос — о невыдаче пайка. Вернее, о том, что, коли возможности регулярной выдачи продпайка нет, то надобно изыскать способ приобретения хотя бы мяса и жировых веществ, а еще мыла.

Постановили возбудить ходатайство перед Главным управлением милиции об отпуске отделу снабжения хранящихся в пакгаузе кирпичного чая, отреза крепа и 145 кусков мыла для обмена на мясо и жиры. Но чтобы часть мыла была по получении из пакгауза выдана на руки.

Приняли и еще одну резолюцию: по порядку приема на службу — упрек Главному управлению, мол, почему часть служащих принимается без ведома коллектива. Постановили просить начальника придерживаться общего порядка и войти в ходатайство о получении разъяснения, как подчиненные должны обращаться и называть своих начальников.

Собрание закончилось заполночь. Бойцов вышел с него совершенно одуревшим. Но в памяти остались выступления Бояршинова и Васина. Дельные вещи говорили, для непосредственной работы по розыску и следствию важные.

Так и рассказал начальнику все поутру. Сокол-Номоконов внимательно выслушал. И не перебивал, и ничего не сказал. Но поручение новое выдал: проштудировать все материалы состоявшегося в марте первого съезда начальников областных и железнодорожных управлений Народной милиции ДВР, особо обратив внимание на принятую съездом специальную директиву по реорганизации уголовного розыска, которая требовала провести незамедлительную проверку благонадежности агентов угро, принять меры к немедленному восстановлению системы регистрации преступников и преступлений.

Иван Иванович помнил, что раньше, когда он еще начинал работать в милиции в восемнадцатом, существовало при городском управлении уголовно-разведывательное бюро. Там накапливались сведения не только обо всех проживающих в городе преступных элементах, но и местах их сборищ, притонах, всяких подозрительных домах. Теперь же, увы, от былых сведений остались крохи. Что-то пытался собрать помначальника городского отделения уголовного розыска Сметанин.

— Задачу нам с тобой, Иваныч, далеко непростую выдали, — говорил, прихлебывая чай из потрескавшейся фаянсовой кружки, Сметанин. — Не потому, что бумажный ворох перелопатить требуется. И даже не перелопатить — навозную кучу руками перебрать и найти жемчужное зерно!

— Навозную кучу, жемчужное зерно… — усмехнулся Бойцов. — Тебе бы, Михалыч, басни писать.

— Басни не басни, а насчет зерна… — Сметанин отставил кружку. — Это, друг мой, означает, что придется нам с тобой — больше некому — засесть за составление инструкции-наставления для угрозыска. Кстати, от Колесниченко об этом прямое указание имеется.