Олег Петров - Именем народа Д.В.Р.

— Для дела стараюсь, Костя. Для дела и ради твоего сбережения от напасти, — проникновенно вымолвил Бизин, упиваясь сознанием своего превосходства над Костей, умением незаметно дергать за невидимые ниточки.

За разговором просидели далеко за полночь, потом Бизин определил Косте постель в закутке у печки. Вскоре тот захрапел, растянувшись во весь рост. Ему вторил Цупко, присмотревший широкую лавку у стола.

А Бизин еще долго ворочался в темноте, вспоминая то свой публичный дом в Харбине, то шикарные рестораны и пляжи Ниццы, которые они посещали с озорницей Сашенькой в той далекой бурной жизни…

Утром Ленков ушел рано. Довольно быстро добрался до первой Читы, основательно продрогнув и проголодавшись. Попикова дома не было. Ленков нашел в условленном месте ключ от навесного замка, отпер массивную дверь в сени, прошел в кухню, где предусмотрительный хозяин в невыстуженной еще печи оставил чугунок с вареной картошкой.

«Куда это он в таку рань уперся?» — подумал Ленков, приподнимая чистую холстину, под которой на столе обнаружилось изобилие аккуратно разложенных на тарелочках закусок — колбасы, соленых огурцов, квашеной капусты, розового сала с прослойками мяса, наконец, самого мяса, скотского и свиного, натертого чесноком. Отходил и занесенный с мороза пшеничный каравай.

«Ты глянь! Это куда ж такое угощенье?» — удивился Костя до крайности. Он подцепил с тарелки толстый пласт говядины, присыпал солью и жадно задвигал челюстями.

Вдруг послышалось, как заскрипели ворота. Чуть не подавившись, кашляя и чертыхаясь, Костя глянул в оконце.

Попиков вводил в ворота заиндевевшего конька, впряженного в легкую телегу, на которой громоздились небольшие тючки. Следом скользнула гибкая фигурка, направляясь к крыльцу.

Костя отшатнулся от окошка, быстро вернул отвернутый кусок холстины на место, бросив в тарелку заодно и надкушенный ломоть мяса.

И тут же на пороге появилась раскрасневшаяся от мороза хозяйка, которую Костя видел впервые. Синеглазая, улыбчивая, молодая. Небывалой красоты, как показалось Косте.

— Здравствуйте! — звонкий голос наполнил кухню. — А вы, стало быть, наш постоялец Константин Степанович? Очень приятно. А меня зовут Шурою. Будем знакомы!

Она протянула узкую горячую ладошку.

Ленков порывисто шагнул ей навстречу, крепко сжал тонкие пальцы.

— Ой, какой вы сильный! — улыбнулась она кокетливо, а Костю обдало жаром.

— Очень приятно, — повторил он ее слова, смутившись, пальцы тут же отпустил.

— Мне Вася про вас рассказал, пока мы с вокзала ехали. Вы — военный? — она оглядела затянутую под ремень гимнастерку, под которой скрывалось сильное тело.

— Чо? А, ну да, служу… по секретной части…

— Ишь вы какой! — засмеялась хозяйка. — Ну, так помогите же мне шубу снять!

Костя неуклюже принял длинную овчинную шубу, переделанную под дамскую из добротного тулупа умелым скорняком-шубовщиком, бережно положил ее на стоящий у стены сундук.

Обернулся и — залюбовался стройной фигуркой Шурочки, сбросившей на плечи теплую шаль.

— Вы так смотрите! Прямо неудобно! — хозяйка продолжала кокетничать.

В двери ввалился Попиков.

— Познакомились? Ну и хорошо. Вот, Константин Степанович, вернулась моя путешественница, теперь от сухомятки избавимся!

Он засуетился у печи, раздувая угли.

— Пожалуйте к столу, — пригласила Шурочка, улыбаясь и сворачивая закрывавшую угощение холстину. — Вася тут вовсю расстарался!

Только что по-собачьи хотевший жрать, Костя вяло жевал что-то, не чувствуя вкуса, глупо улыбался рассказам хозяйки о Маньчжурии. Мыкая, и от этого смущаясь еще больше, сам вспомнил несколько эпизодов контрабандных приключений, правда, умалчивая, что они именно контрабандные. После завтрака сразу же засобирался, сказав, что у него дела по службе. Молодая хозяйка проводила его долгим взглядом.

Ленков же направился к портному Тараеву, где его уже поджидали Мишка-хохленок и Яшка Певченко. Переговорили насчет вечернего схода.

Двадцатилетий верзила, с большими серыми глазами и проломленным в драке носом, Хохленок-Некрасов сразу же предложил собраться на квартире у Васьки Кузьмича, с которым познакомился еще когда служил в карбате — караульном батальоне ГПО по охране правительства ДВР. Потом Мишка в конце лета дезертировал, прятался, связался с уголовниками, из которых близко сошелся с Кузьмичом, а через него — с Ленковым.

— Ладно, — сказал Костя, — наведаемся к Кузьмичу, предупредим о вечере, заодно и опохмелимся. У Васьки завсегда «Чуринская» водится. Или ханка китайская…

Василий Кузьмич к своим сорока годам был заметной фигурой в уголовном мире Читы. По молодости активно грабил богатеев, сколотив шайку, но не попадался. Когда же грянул семнадцатый год, попытался в условиях смуты и беззакония стать в Чите главной преступной фигурой, для чего в марте 1918 года со своим подручным Прокопием Карповым порешил самых известных в городе воров и грабителей — Ваньку Непомнящих и Гришку Зуева. Назначил им встречу у городского кладбища, чтобы якобы обговорить условия раздела своей власти в Чите, но не успели воровские тузы сказать и слово, как в ход пошли ножи другой стороны. Привязав полуживых конкурентов к соснам вожжами, Васька еще долго над ними куражился, потом прикончил, но по жадности прихватил с собой снятые с убитых вещи и окровавленные вожжи. Тележку, правда, бросил.

На барахле этом и попался вскоре милиции, загремев в предвариловку. Однако следствие затянулось, потом стало в Чите не до Васьки-злодея.

Освободили его уже в семеновское время. Он вернулся в свой дом неподалеку от железнодорожного переезда по улице Засопочной и стал, потихоньку промышляя кражами, держать квартиру для сборищ уголовной братвы и дербанки-дележа награбленного. После тюремных нар от потуг на атаманство почему-то отказался…

Втроем шумно ввалились к Ваське, предвкушая выпивку. Мишка Некрасов дурачливо выхватил револьвер: «Руки вверх!»

— Здорово, хозяин! — весело гаркнул Костя и тут же осекся: помимо Кузьмича в доме был посторонний — у стола на табуретке сидел незнакомый мужик.

— Знакомьтесь, — поспешно сказал Васька вошедшим. — Мой сосед Серега. А это, Серега, мои хорошие знакомые, партизаны!

— А сейчас где служите? — полюбопытствовал сосед Кузьмича.

— В госполитохране! — вызывающе бухнул Мишка-хохленок.

— И разрешения на револьверы имеете? — недоверчиво спросил сосед, с усмешкой оглядывая «партизан».

— Мужики, да это, никак, жаба! — истерично выкрикнул Яшка и подскочил к Кузьмичу. — Ты чо, гнида, себе за соседа выкопал?! Костя! — повернулся он к Ленкову. — Ей-богу, жаба из угрозыска!