Николай Свечин - Мертвый остров

– Так. Хотя не понимаю, откуда вы это узнали, – соврал Лыков. – Давайте зайдем с другой стороны. В Корсаковской кандальной тюрьме сидят Царь и парочка негодяев. Вроде бы они вас интересуют?

– Как вам хочется жить… – констатировал Такигава. – Правильно. Именно в этой плоскости лежит возможность договориться. Не желаете ли чаю? Зеленый, хороший. В России такого нет. Когда я жил у вас, очень по нему скучал.

– А налейте, – согласился надворный советник.

Обстановка в избе неуловимо, но изменилась. Пленников не убили сразу – уже хорошо. Кажется, капитан хочет о чем-то договориться… Казнь начальника округа японцам вряд ли на руку. Вот у Голунова дела плохи. Для японцев он предатель. И сейчас Лыкова сажают за стол, а Калину Аггеевича Такигава демонстративно не замечает.

Им подали чай в тех же маленьких чашках, что и в бакалейной лавке Ёэмона. С собой он их таскает, что ли?

Алексей пригубил и похвалил:

– Да, вкусно. Где вы нас увидели? Неужели с Юноны?

– С нее, – подтвердил японец. – Мы могли застрелить вас еще там. Но было интересно посмотреть, как вы замыслили операцию.

– И что?

– Неплохо. Для русских. И никуда не годится для кёдан.

– Для кого, простите?

– Ну для онива-бан, синоби, кёдан… У этих людей, – капитан кивнул на своих помощников, – много имен.

– Ага. Как бы поступили кёданы?

– Гора господствует на местности. Единственная дорога на Чибисань проходит под ней. Легко предположить, что именно на Юноне поставят засаду или наблюдательный пункт. Поэтому мы обошли бы ее с севера, по плато. Это заняло бы больше времени, но было бы неожиданно для противника.

Лыков лишь вздохнул. Действительно, они с Калиной приняли глупое решение. С каторжниками оно бы прошло. А с японцами нет…

– У меня к вам тоже есть вопросы, – сощурился Такигава. – Как вы уцелели ночью? Мы послали к вам двух лучших людей. Они должны были справиться!

– Мне повезло. Когда я подстрелил в Тро первого «садовника», при нем нашли шарики с ослепляющей смесью. Я испытал их и понял, для чего эта штука. И когда такой шарик влетел в окно, я был готов…

– Спасибо, – хмуро поблагодарил капитан. – Об этом уже я должен был догадаться заранее… Да! Правда ли, что именно вы застрелили Шурку Аспида?

– Правда.

– Фантастический выстрел! Как вам это удалось? Где учились?

– На войне, – лаконично ответил сыщик.

– Скажите, а барон Таубе такой же опасный человек, как и вы?

– Нет. Он намного опаснее.

Японец задумался:

– Ну это можно проверить…

– Проверяйте, – усмехнулся Алексей. – Но я бы не советовал.

Принесли по второй чашке. У Лыкова учащенно билось сердце, хоть он и старался не подавать виду. Что дальше? Кажется, его решили не убивать. А Голунова? Изменников всегда карают… Калина Аггеевич застыл в углу, под божницей. Он тоже казался спокойным. Отставной старший унтер-офицер никогда никого не боялся. Конечно, не боится он и сейчас. На кёданов смотрит почти с презрением. А на Такигаву, от которого теперь зависит его жизнь, – равнодушно. И ясно, что ничуть не рисуется.

– Капитан! Зачем вам агентурная сеть в России? Неужели вы всерьез собираетесь с нами воевать?

Разведчик усмехнулся.

– Почему нет? Вы считаете себя непобедимыми?

– Но согласитесь, что соотношение сил…

– Русских нельзя победить, если напасть на их дом. Пример Наполеона это показал. Но разве здесь возможна народная война? Дальний Восток наш, а не ваш. Из Петербурга войска не напасешься. Нет! Если вдруг тут случится заварушка, мы вас одолеем.

– Смешно! – ухмыльнулся надворный советник. – Вы давно на карту мира не смотрели? Поглядите. Вашу Японию, извините, пятаком накроешь, а для России нужна рогожа!

– Надо будет, накроем и Россию, – отмахнулся капитан. – Как у вас говорят? Мал, да удал! И вообще… Моя работа рассчитана на десятилетия, и знать вам о ней не нужно. А нужно другое. Как выйти отсюда живым – вот что должно вас занимать в эту секунду.

– Ну и как? – лениво осведомился Лыков.

– Вы неплохо держитесь для русского, – похвалил Такигава. – Самурай вел бы себя так же. Насчет жизни… Вы знаете, кто нас интересует. Предлагаю обмен. Мы вас отпускаем. Вы возвращаетесь в город и даете Пагануцци письменное разрешение на перевод Царя и его людей в окружной лазарет. И после этого уезжаете из Корсаковска. Лучше всего в Тарайку, проверить, как строят дорогу. Когда вернетесь, Царя на Сахалине уже не будет, это понятно. Зато вас будет ждать ваш приятель, живой и здоровый. Слово офицера!

Лыков встретился взглядом с Голуновым, и тот сразу же кивнул:

– Соглашайся и уезжай!

– А ты? Он же обманет!

Калина Аггеевич пожал широкими плечами:

– Моя бабушка говорила: два века не проживешь.

Лыков чуть не вцепился Такигаве в рукав:

– Много ли стоит ваше слово офицера?

Тот равнодушно ответил:

– Узнаете, когда вернетесь. Или хотите остаться здесь? Царя ведь можно и без вас выручить…

Лыков встал, подошел к Голунову и протянул ему руку. Как тогда, в тюрьме.

– До встречи, Калина Аггеевич!

– До встречи, Алексей Николаевич!

Лыков ехал в Корсаковск, ведя коня Голунова в поводу, и ругал себя последними словами. Самодовольный кретин! Погубил храброго и честного человека. А еще Царя им отдать с эсаулами? Вот это навряд ли! Глупый, глупый капитан Такигава… Отпустил Лыкова живым! Теперь полетят головы за Калину Аггеевича…

Немного остыв, он стал думать. «Иванов» действительно следует перевести в лазарет. У японцев всюду глаза и уши, тут их не обманешь. И прокатиться тоже придется. Но недалеко…

Надворный советник подъехал к дому, бросил поводья казаку и шумно ворвался внутрь. Вид у него был непритворно злой. Навстречу выбежал лакей Ажогин.

– Где немец? – рявкнул Лыков. – Пусть пива принесет. Холодного!

Через минуту в кабинет зашел Буффаленок с пивом. Лыков подскочил к нему и произнес скороговоркой:

– Прости, так надо!

Отобрал бутылку и выдал парню увесистую затрещину. Тот полетел кубарем, сшибая стулья.

– Я сказал – холодного! А ты какое принес, колбасник?

На шум в дверь просунулись головы прислуги. Гезе сидел на полу, потирая затылок. Слезы катились по его лицу, но хныкать парень не смел.

Лыков пнул табурет, потом грохнул по стене кулаком так, что свалилась висевшая на ней олеография.

– Чего вылупились? Тумаков захотели? Зажрались, страх потеряли! Я вас научу! Всех научу!

Дворня оцепенела. Таким хозяина они еще не видели. Между тем тот начал приходить в себя.

– Ажогин!

– Я, ваше высокоблагородие!