Диана Стаккарт - Королевский гамбит

— Да ну!

Портной еще больше нахмурился и, промолчав, направился к рабочему столу, где записал результаты последнего измерения. Я опустила руки и снова чуть сгорбилась. Ну же, быстрей подгоняй одежду, мысленно требовала я от него, радуясь, что мерки наконец сняли и я, очевидно, выдержала заключительное испытание, вызвав лишь легкое сомнение, да и то уже рассеявшееся. Когда Луиджи подберет подходящее по фасону и размеру платье, я, потребовав, унесу его к себе. Там я наряжусь сама, не чувствуя больше на себе рук портного. Еще немного терпения, и пытке конец.

И вдруг, без предупреждения, портной повернулся и по дугообразной траектории ударил меня кулаком прямо в промежность.

— Ой, — воскликнула я от удивления и боли, спрашивая себя, чем заслужила столь подлое нападение. Через мгновение, когда довольная ухмылка скользнула по его лицу, я поняла свою ошибку. Вспомнив не раз виденную картину, когда кто-нибудь из моих братьев в детстве дрался, я быстро схватилась между бедер и, издавая, будто от жестокой боли, стоны, рухнула на колени.

Я запоздала с выходом на несколько секунд. Хоть я и мычала, как теленок, Луиджи все равно схватил меня за загривок и поднял на ноги.

— Брось притворяться, парень. Или мне лучше называть тебя девушкой? — проревел он и встряхнул меня.

— Я-я не понимаю вас, — пролепетала я. — Меня зовут Дино, и я…

— Замолчи! Не издевайся над моим рассудком, — оборвал портной. — Я одел немало женщин и способен узнать ее, когда вижу ее, пускай и в мужском костюме. — Он замолчал, гневно запыхтел и затем продолжил: — Что, твой хозяин собирается сыграть надо мной шутку, выставить Луиджи на посмешище? Посмотрим, станет ли Моро смеяться.

— Нет, нет, синьор… молю! — задыхаясь, выпалила я, хватая его за рукав жакета, когда он намеревался удалиться. — Леонардо ничего не известно, клянусь. И это не розыгрыш.

Поколебавшись, он повернулся ко мне, сложив мясистые руки на животе.

— Ну же, продолжай, — холодно произнес портной, и его брови опустились почти к самому носу, напоминающему по форме картошку.

Я глубоко вздохнула, сознавая, что мне дана всего одна попытка, чтобы успокоить и привлечь этого человека на свою сторону; в противном случае моему маскараду скоро конец.

— Верно… я женщина, — неуверенным голосом начала я. — Мое настоящее имя — Дельфина делла Фациа, и родилась я в городке, лежащем не так далеко от Милана. Я надеюсь, что однажды стану великим живописцем… однако, не послужив у еще более великого художника, я не смогу научиться тому, что мне следует знать.

Я остановилась, вспомнив, что у Луиджи тоже есть подмастерья, и он, разумеется, знал о взаимоотношениях ученика и учителя.

— Вы бывалый человек, синьор Луиджи. Вам известно, что немногие мастера берут женщин в подмастерья. Конечно же не при дворе. И вот когда мне представилась возможность обучаться у Леонардо, я не могла упустить ее. Мне пришлось притвориться юношей, иначе бы он не взял меня в свою мастерскую.

— И только поэтому ты пустилась на обман? — приподнимая бровь, осведомился Луиджи. — Ты не из тех странных женщин, предпочитающих быть мужчиной и настолько перенимающих мужские привычки, что даже ищут себе жен?

— Конечно же нет! — Я почувствовала, как при мысли о столь противоестественной наклонности мои щеки заливаются краской. Да и, кроме того, ни о чем подобном я до сего момента и не слышала. Я решительно продолжила: — Я вполне довольна принадлежностью к своему полу, синьор, и пошла на обман лишь потому, что хотела усовершенствоваться в своем искусстве. Будь у меня возможность изучать его в облике женщины, я бы, разумеется, не затевала весь этот маскарад с переодеванием.

— Ты уверена, что синьор Леонардо ни о чем не догадывается? — упорствовал портной.

Я энергично мотнула головой.

— Совершенно уверена. Обнаружь он мой обман, он бы первым потребовал моего изгнания. И поэтому я умоляю вас, синьор, пожалуйста, никому не раскрывайте моей тайны!

Я стояла перед ним, умоляюще сложив руки и думая, какие еще доводы привести, чтобы убедить его в собственной искренности. Будь наши предшествующие встречи более приятными, у меня было бы больше оснований обрести в нем союзника. Я понимала, что у него уже сложилось обо мне нелестное мнение. И это новое открытие только еще сильнее склонит чашу весов не в мою сторону.

Луиджи кивнул головой, словно утверждая принятое им решение, и холодным тоном произнес:

— Понимаешь ли ты, что твой поступок может иметь серьезные последствия. Не только для тебя, но и для твоего любимого хозяина. Но за мной остается выбор, рассказать об обмане или нет. Твоя дерзость может показаться мне возмутительной, и тогда мне следует ради блага всех причастных к этому лиц предпринять кое-какие меры. Или же твой смелый поступок развлечет меня, и тогда я не раскрою твою тайну, во всяком случае, сейчас.

Он снова замолк и постучал мясистым пальцем по поджатым губам. Наконец портной сказал:

— Думаю, мне лучше развлечься.

— Благодарю вас, синьор, — задыхаясь бормотала я, хватая его пухлые руки. — Обещаю, ни один мой поступок не заставит вас пожалеть о вашем решении.

— Искренне сомневаюсь, — ответил он, освобождая свои руки. — Однако теперь, когда дело улажено, давай-ка продолжим с подбором для тебя одежды, как того пожелал твой мастер. Сначала, впрочем, сними то, что намотала вокруг груди. Немедленно. Можешь в том углублении, где нескромный взор не оскорбит твою стыдливость.

Он указал мне на занавес в углу. Не зная, что произойдет дальше, я повиновалась, и несколько мгновений спустя избавилась от ткани, обмотанной вокруг груди. Почему-то чувствуя себя голой, хотя на мне был жакет, я выглянула из-за занавески, чтобы узнать, чем занят синьор Луиджи.

Работа у портного спорилась: с неожиданным для человека такого размера проворством он снимал тюки ярких тканей и складывал их на рабочем столе. Набрав с десяток, он принялся рассматривать их, развертывая край шелковой либо бархатной материи.

В большинстве случаев он с фырканьем откладывал ткань в сторону, и лишь три или четыре рулона нашли, видимо, у него одобрение. Почувствовав мой взгляд, Луиджи поманил меня к себе:

— Подойди сюда, э, мальчик. Посмотрим, какие цвета подходят тебе.

Поднося каждую ткань ко мне, он что-то бормотал себе под нос. Я же старалась не задохнуться от радости, когда он перекидывал край штуки мне через плечо, ибо эти ткани были гораздо богаче тех, которые я когда-либо носила. Наконец, лицо Луиджи просветлело.

— Полагаю, лучше всего тебе подойдет костюм темно-синей и золотой расцветки, — одобрительно кивнув головой, объявил он. — Теперь, поскольку твой хозяин спешит, посмотрим, что из уже готового платья можно подогнать под тебя. Однако прежде надо что-то сделать с твоей, э, грудью.