Елена Ярошенко - Две жены господина Н.

В борьбе обретешь ты право свое!

23 апреля, в 12 ч. 30 мин. дня, по приговору боевой организации социалистов-революционеров была брошена бомба в экипаж московского генерал-губернатора вице-адмирала Дубасова при проезде его на углу Тверской улицы и Чернышевского переулка, у самого генерал-губернаторского дома. Приговор боевой организации явился выражением общественного суда над организатором кровавых дней в Москве.

Покушение, направленное и выполненное смелой рукой, не привело к желаемым результатам вследствие роковой случайности, не раз спасавшей врагов народа.

Дубасов еще жив, но о неудаче покушения говорить не приходится. Оно удалось уже потому, что выполнено в центре Москвы и в таком месте, где охрана, казалось, не допускала об этом и мысли. Оно удалось потому, что при одной вести о нем вырвался вздох облегчения и радости у тысяч людей, и молва упорно считает генерал-губернатора убитым.

Пусть это ликование будет утешением погибшему товарищу, сделавшему все, что было в его силах.

Боевая организация партии социалистов-революционеров».

Савин не был уверен на сто процентов, но ему казалось, что за этими листовками просматривается рука Азеса. Нужно же теперь Азесу как-то оправдаться, вот и треплется о ликовании тысяч людей, вызванном синяками Дубасова. Ладно, Савин теперь сам займется делом и покажет, как нужно работать…

26 апреля государь подписал указ о назначении на пост министра внутренних дел Петра Столыпина. Господин Дурново, смещенный с поста, стал никому не интересен — велика охота гоняться за забытым богом отставным министром…

27 апреля новый министр уже выступал на торжественном открытии Государственной Думы, а боевики так и не успели подготовить к этому открытию серию громких терактов. Савин боялся, что мысли об этом приведут членов боевой организации к разочарованию и утрате боевого духа.

Ради встречи с Медведем Савину пришлось ехать в Москву. Конечно, это был риск, но, судя по слухам, Татаринов затерялся где-то в Первопрестольной и залечивает там свои раны.

Медведь, которого попросили принять участие в этом деле, тоже ехал в Москву из Гельсингфорса без всякой охоты:

— Меня знают в Москве, знает вся Пресня. Я легко могу встретить филеров, которым знакомо мое лицо, — говорил он.

Но его все же уговорили поехать в Москву и встретиться там с Савиным на конспиративной квартире.

Добравшись до московской явки, Савин, к своему удивлению, Медведя там не обнаружил. У Бориса мелькнула было мысль об очередном провале и возможном аресте Орлова где-то по пути в Москву, но, по слухам, с Медведем было все в порядке, и через связников его удалось разыскать в Сокольниках на старой запущенной даче. Савин отправился к нему.

Летний сезон еще не наступил, в Сокольниках было безлюдно, сыро, кое-где в низинках лежал последний рыхлый ноздреватый снег, хотя на деревьях зеленой дымкой раскрывались почки.

Медведь встретил Савина неприветливо.

— У вас, видно, дело совсем плохо поставлено, раз за помощью решили ко мне обратиться.

— Вопрос не в плохо поставленном деле, а в вашей личности, — решил подольститься Савин. — Мне вас рекомендовали как человека исключительной революционной дерзости и больших организаторских способностей. Азес, например, утверждает, что вы как никто способны внести в организацию энергичную инициативу и даже взять на себя руководство… ( Конечно, никто не отдаст руководство в лапы Медведя, властью никто не делится, но пусть помечтает. Главное — пустить его по следу Татаринова.)

— Бросьте. Я решил уехать из Москвы. Мне небезопасно здесь находиться.

— Михаил, но вы же сами согласились выполнить поручение, возложенное на вас в Гельсингфорсе…

— Ну и что? А теперь передумал. Я вообще выхожу из вашей организации.

Савин никак не ожидал такого поворота и попробовал убедить Медведя в ошибочности его намерений. Ничего себе — выйти из организации! А Татаринов? Не самому же Савину выслеживать его в необъятной Москве? Да и вообще, из организации просто так не выходят. Но Медведь не желал ничего слушать.

— Ваш способ работы отжил свое! Вы что, не понимаете, что ваша деятельность абсолютно неэффективна? По полгода сидеть извозчиком на козлах, выслеживая какого-нибудь чина, чтобы в последний момент все сорвалось? Это глупо. И вся ваша деятельность, простите, дурацкая! Вы утонули в риторике, а дела нет никакого! Я создам собственную организацию, небольшую мобильную боевую группу максималистов, людей, которые не станут довольствоваться всякой мелочовкой. Мы будем действовать энергично, по-партизански, и будьте уверены — о нас скоро заговорят. Очень скоро! А вам, господа, желаю и дальше благополучно загнивать в бездействии…

Савин попытался уговорить Медведя взять на себя хотя бы ликвидацию Татаринова, пока его новая группа будет находиться в процессе становления.

— Что? Татаринова? Опять вы со своим Татариновым, которого непонятно почему не можете убрать уже полгода. Нет уж, я сказал, мелочовка мне не нужна и не интересна. Я со своей новой группой буду готовить покушение на Столыпина. Раз уж вы так по-дурацки упустили Дурново, новым министром займусь я сам. А вы от нечего делать гоняйтесь за своими провокаторами.

Что ж, придется искать другого убийцу, способного выследить и убрать Татаринова.

«Как это в конце концов скучно, — думал Савин, направляясь по раскисшей дорожке с сокольнической дачи на Поперечный просек, где можно было поймать извозчика. — Татаринов превратился в какую-то зловещую фигуру, уже несколько месяцев отравляющую мне жизнь. Только и разговоров — уличить Татаринова, ликвидировать Татаринова, застрелить Татаринова, выследить и убрать Татаринова — все об одном и том же, и все без толку. Кого же подрядить в очередной раз охотиться на эту сволочь?»

Хотелось отвлечься от этих унылых проблем и устроить себе небольшой праздник. Вроде бы Долли сейчас в Москве. Она приехала на помощь Азесу, когда готовили покушение на Дурново, и занималась динамитом вместо Рашели, до смерти перепуганной слежкой и не желавшей возвращаться в Москву. (Вещи Рашели, брошенные в «Боярском дворе», гостиничная прислуга перенесла в кладовку, как следует не посмотрев, и на беду чемоданы Рашели оказались возле калорифера. Нагревшийся динамит рванул так, что разнес стену в подвале гостиницы, и пугливая Рашель теперь была уверена, что каждый полицейский в Москве занят только ее персоной…) Что же, Долли легко ее заменила в деле, и Савина такая замена очень устроила.

«А неплохо было бы разыскать сейчас Долли, повезти ее в ресторан, подпоить шампанским и уложить в постель! Манасеенко, слава богу, рядом нет, а то в Варшаве он мне так сильно мешал…»