Клементс Рори - Мученик

Наконец к Шекспиру вернулся дар речи.

— Господин секретарь, вы просите меня сообщить ему то, что, как мы оба знаем, является ложью? Мы же знаем, кто убил леди Бланш Говард.

Лицо Уолсингема напряглось.

— Сделайте это для меня, Джон. Я пошел против фаворита нашей королевы, спасая вас от меча правосудия. Иногда нам приходится делать неприятные вещи, чтобы защититься от значительно большего зла. Кого из нас пожалела бы инквизиция, одержи испанцы победу? Никого. Мы ищем только тех, кто сеет вражду. Так что вы сделаете это для меня, а я обещаю, что Ричард Топклифф больше не станет угрожать или докучать господину Томасу Вуду и госпоже Марвелл. Вы все поняли?

Шекспир кивнул.

— Тогда сделайте это сегодня, Джон. И да пребудет с вами Господь.

Болтфут Купер выглядел странно, словно ему было неловко. В своих грубых руках он сжимал шляпу и непрестанно скручивал ее, как будто сворачивал шею птице.

Шекспир вопросительно посмотрел на него.

— Болтфут, как продвигается расследование о местонахождении тех четырех бродяг с Хог-лейн?

— Я нашел и освободил их.

— Правда? Прекрасные новости. Так расскажи, где же они были?

— В «Брайдуэлле», господин.

— В «Брайдуэлле»?!

— В других тюрьмах их не было, поэтому я вернулся в «Брайдуэлл». Когда я допрашивал тюремщика, мне показалось, что он ведет себя так, словно виноват в чем-то. В конце концов, я пригрозил ему могуществом господина секретаря и вашим, конечно. Он сдался, испугался и признался, что бродяги по-прежнему здесь. Ньюуолл приказал ему сказать, что их перевели. Думаю, что в этом замешан кто-то третий, хотя тюремщик все отрицает.

— Что? Я позабочусь о том, чтобы этот лживый тюремщик предстал перед ольдерменом. Он уверял меня, что их перевели в другую тюрьму. Но что с ними? Как они себя чувствуют?

— Плохо, господин. Их били, заставляли обчесывать лен и делать паклю и держали на голодном пайке. Но все живы и приходят в себя после всех испытаний. Я их накормил и отвез в труппу.

— А ты спросил их о том, что они видели в ночь пожара?

— Да, но они ответили, что только пожар. Главарь этой четверки сообщил, что когда они увидели, что дом горит, то побежали за помощью. Они таскали ведра два часа, пока не залили пламя. А после, утомившись, уснули в конюшне. Говорят, что в конюшне было теплее, чем в «Театре».

— Значит, они не видели, как в дом на Хог-лейн принесли тело?

— Нет, господин.

— И они ничего не знают о леди Говард?

Болтфут покачал головой.

— И ничего подозрительного они не заметили.

Шекспир принялся обдумывать полученные сведения. Конечно, Топклифф не был уверен, видела ли эта четверка что-нибудь, но когда он узнал, что они спали неподалеку, то решил, что будет безопаснее держать их там, где Шекспир не сможет допросить их. А самое лучшее место — под самым носом у Шекспира!

— Отличная работа, Болтфут. Ты — молодец.

— Спасибо, господин, — произнес довольный Болтфут, но уходить не спешил. Он еще сильнее принялся мять свою шляпу. Петух или каплун, попадись он сейчас в его руки, был бы давно мертв. — Господин Шекспир, — произнес он, отводя взгляд, — я хочу просить вашего одолжения, покровительства, если можно.

Шекспир вздохнул.

— Ближе к делу. Я прекрасно знаю, что ты хочешь, чтобы я разрешил тебе ухаживать за Джейн. Да?

Болтфут робко кивнул.

— Да, господин.

— С чего бы такой симпатичной молодой девице, как Джейн Костон, желать ухаживаний грубого, седеющего и коренастого мужчины лет тридцати, а то и старше, вроде тебя, Болтфут?

Лицо Болтфута осунулось. Казалось, он не на шутку обиделся.

— Простите, господин. Вы, конечно же, правы.

Шекспир обнял Болтфута за плечи.

— Ты — дурак, Болтфут. Я же шучу! Ты можешь ухаживать за Джейн. Рад за вас обоих. Ты счастливчик, а она удачливая молодая женщина. Вот вам мое благословение. Я буду молиться, чтобы ваши дети больше походили на нее, чем на тебя!

Болтфут усмехнулся.

— Я тоже буду об этом молиться, господин Шекспир. Спасибо вам.

Шекспир улыбнулся ему в ответ. Радость Болтфута внезапно облегчила его собственное горе, да и как можно было не порадоваться за такого человека. Болтфут, как никто, был достоин счастья. Жизнь жестоко обошлась с ним, и он заслужил лучшей доли.

— Идем, Болтфут, зайдем к Джейн и выпьем по стакану сладкого вина в знак торжества. В последние несколько дней мне редко приходилось испытывать радость…

Беседа с лордом Говардом Эффингемским оказалась натянутой с самого начала. Говард был не слишком рад видеть Шекспира и не выдал ни единой эмоции, когда слушал новости о том, что предполагаемый убийца его приемной дочери арестован и казнен. Он быстро кивнул. Они стояли в прихожей его дома в Дептфорде, пройти в дом Шекспира не пригласили.

— Значит, именно эти сведения будут официально оглашены, не так ли, господин Шекспир?

— Милорд, убийца, фламандец по имени Херрик, был казнен в Плимуте. Он пытался убить вице-адмирала Дрейка. Возможно, он полагал, что сможет подобраться к Дрейку через вас. Боюсь, что именно по этой причине он сначала пытался подружиться с вашей дочерью. Возможно, она узнала о нем слишком много, и он заставил ее замолчать.

— Да, да. Все это я уже слышал. Прекрасная работа, Шекспир, но я не настолько глуп, сэр, у меня есть собственное мнение касательно убийства Бланш, и я уверен, у вас тоже. Но все мы — подданные Ее величества, и наша обязанность соглашаться с подобными вещами.

— Да, милорд.

— Что ж, желаю вам хорошего дня. — Он говорил резко и держал дверь открытой, не оставляя Шекспиру другого пути, кроме как покинуть его дом.

На пристани Шекспиру пришла в голову мысль, что он предал Говарда. Убийца разгуливает на свободе и может убивать, когда захочет. Говард тоже это знал. Просто это было удобное для всех решение и скрывало пятно на репутации страны. Им обоим придется проглотить горечь желчи.

Томас Вуд ощущал телом прохладные льняные простыни. Ему казалось, что он плывет. Когда он лежал неподвижно, то не чувствовал боли, но даже легкое движение вызывало муки.

Рядом с его кроватью стояла Кэтрин. Она нежно промокнула его лоб смоченной в воде муслиновой тканью.

— Спасибо, — сказал он, едва двигая губами.

Вуд уже две недели находился дома. Выздоровление шло медленно. Они не знали, будет ли он снова ходить или двигать руками, так сильно он был изувечен. Лицо было измождено, а волосы поседели, но в его глазах еще оставался свет.

— Я смирился со смертью, — сказал он, затем поморщился от боли из-за того, что ему пришлось говорить.

— Вы теперь в безопасности. Мы все в безопасности.

Он закрыл глаза, и лицо Маргарет снова всплыло в его памяти. Да, теперь он был в безопасности. Ничто не причинит ему боли. И все же он понимал, что-то не так. Слишком много жизней уже принесено в жертву. Важно, чтобы больше этого не было…