Валентин Лавров - Железная хватка графа Соколова

Товарищ Ленин всегда проявлял трогательную заботу о кадрах. После октября 1917 года многие местечковые сподвижники Ильича взлетели на вершину власти. Вспомнил он и о заслугах Сильвестра Петухова. Приказал Крупской:

— Надя, разыщи-ка этого, из охранки, ну, того, что в Поронине пострадал от руки врагов революции... Пусть служит в ведомстве Дзержинского.

Надежда Константиновна эту просьбу приняла близко к сердцу:

— Ах, это кому бутылкой по голове? Это же Петухов, замечательный товарищ.

В тот же день была организована комиссия, которая через милицию по месту прописки отыскала Сильвестра — в Кривоколенном переулке, в доме номер пять.

Шестикомнатная квартира, где прежде проживал лишь Сильвестр с семьей, теперь была наполнена веселым шумом и гамом ударников и ударниц завода бывшего В. К. Феррейна, а теперь «Фарматреста» имени тов. Казильбрука, находившегося поблизости — в Кривоколенном.

Около полусотни комсомольцев и прочих граждан тут спали, готовили, стирали, вдохновенно сочиняли стихи и доносы, спорили о сроках мировой революции (случится к годовщине Великого Октября или только к Новому году?), влюблялись и размножались.

Сподвижника Владимира Ильича комиссия обнаружила на кухне, где он, как бывший буржуй, по решению домкома и по причине слабоумия безропотно проживал возле раковины.

Когда жильцы мыли посуду, брызги летели на несчастного Сильвестра, сидевшего на матрасе и изучавшего труды В. И. Ленина. Если что и раздражало его, то это лишь ароматы готовящейся пищи: сам Сильвестр пайка был лишен. Над головой он повесил портрет любимого вождя.

Злодейский удар бутылкой по голове не прошел даром. На все вопросы членов комиссии и лично Н. К. Крупской Сильвестр страшно выпучивал глаза, пускал слюни и выкрикивал:

— Да здравствуют товарищ Ленин и мировая революция!

Когда об этом было доложено Владимиру Ильичу, тот задумчиво постучал пальчиками по столу и воскликнул:

— Это, гм-гм, прекрасный пример верности делу пролетариата! Большевики должны проявлять заботу о братьях по партии. Направить товарища Петухова на службу в ЧК — архисрочно.

По необъяснимой причине Ленин любил именно те слова, которые не умел произносить. И во всех делах он уважал стремительность.

Петухова умыли, причесали, оросили одеколоном, надели на него пахнувший нафталином костюм и шляпу, взятые по ордеру в распределителе номер один, что в Большом Комсомольском переулке, бывшем Златоустинском. По удивительному, почти мистическому совпадению, это было почти на том самом месте, где Сильвестр некогда задавил проститутку Клавку и в двух шагах от дома, в котором расправился с осведомителем Хорьком.

Облагороженного Сильвестра доставили на площадь Революции, в дом, прежде принадлежавший расстрелянному буржую Лобачеву. Теперь здесь размещался Народный комиссариат внутренних дел.

Дзержинский, увидав рекомендацию Ильича, спросил:

— Товарищ Петухов, вы в каком отделе желали бы у нас трудиться?

Сильвестр пустил слюни и жалобно запел «Интернационал».

Железный Феликс был очень угнетен. Ему стало очевидным: чем больше уничтожаешь врагов революции, тем их становится больше. Это была какая-то метафизика. Услыхав пение Сильвестра, Железный Феликс очень рассердился и замахал руками:

— Кремлевские головотяпы совсем сдурели! Кого прислали? Дегенератов в нашем ведомстве и так хватает! Этого дядю лечить надо. — И в сердцах на ковер сплюнул.

Дзержинский был умный, но горячий.

Когда товарищу Ленину доложили о столь вопиющей строптивости, он гневно стукнул по столу кулаком и воскликнул:

— Безобразие! Не потерплю! Комчванство! Дзержинского сюда — срочно! И товарища Петухова пригласите.

Петухов вновь был изъят из-под раковины. Его на авто с ветерком привезли в Кремль, в здание ВЦИК. Тут провели на третий этаж, в кабинет № 41 — приемную товарища Ленина.

Секретарь товарищ Фотиева, увидав страшного, как пособие из анатомического кабинета Петухова, чуть не заплакала:

— Пусть из буфета принесут чай и бутерброды.

Обжигаясь, Петухов выдул три стакана крепкого чая, не оставляя вниманием и бутерброды с колбасой и ветчиной.

В этот момент прибыл стремительный и раздувавший от гнева ноздри Дзержинский.

Фотиева открыла дверь в кабинет:

— Проходите, товарищи! Владимир Ильич ждет.

Сильвестр быстро рассовал по карманам провизию.

Ленин долго и горячо выговаривал Дзержинскому. Тот проявил необычную строптивость, возражал великому вождю. Петухов перепалку не слушал. Он жрал сахар и бутерброды, доставая их из карманов.

Ленин воскликнул:

— Товарищ Петухов был нужен партии, когда мы готовили революцию. А теперь, стало быть, проявим к борцу за свободу равнодушие? Преступная забывчивость!

Дзержинский, однако, был крепок, как скала. Он придумал отговорку:

— Владимир Ильич, бывший опричник не может иметь горячее сердце и холодную голову!

За этой сценой, усмехаясь в густые усы, наблюдал товарищ Сталин. Он вынул изо рта трубку и негромко сказал:

— Сейчас нужны грамотные кадры в Институте Маркса и Энгельса при ВЦИК. Предлагаю туда направить товарища.

Сильвестру дали паек, комнату и малость подлечили. Из него вышел прекрасный советский ученый и педагог. Профессор Петухов вовремя платил партийные взносы, носил золотое пенсне, отрастил академическую бородку, читал лекции, издавал труды классиков марксизма, защищал диссертации, писал толстые научные труды с классовых позиций, получал пайки и ордена.

Во время похорон Ленина Сильвестру даже было позволено идти невдалеке от гроба, чем он был безмерно счастлив.

Портрет Ильича профессор обвил траурной лентой, а рядом повесил портрет товарища Сталина в буденовке с рисунка художника Аввакумова.

Следует признаться, что протеже двух вождей порой вел себя странно. То вдруг совершенно не к месту во время лекций он начинал петь полюбившийся ему «Интернационал» или кричать:

— Слава великому Сталину!

Порой, к веселью аудитории, Сильвестр вдруг начинал скандировать лозунги, вроде:

— Первым мая по Пию ударим! Крепи трудом родной детдом! Буржуи, ярость масс раздавит вас!

Но это лишь умиляло окружающих, ибо говорило о преданности красного профессора делу Маркса— Энгельса—Ленина.

Председателя Главполитпросвета Н. К. Крупскую вдруг осенило:

— Эти лозунги — идейные! А то орут на демонстрациях черт те что.

В 1930 году в Москве вышла массовым тиражом листовка, вышедшая тиражом двадцать тысяч экземпляров в «Музгизе». В ней напечатаны «Коллективные выкрики на демонстрациях». Трудящимся массам советовали кричать: «Первым маем буржуев сломаем», «Рабочие, в первое мая идите, знамена коммун поднимая», «Первым мая по Пию бьем» и т. п.