Дональд Томас - Забытые дела Шерлока Холмса

— Мне крайне досадно, Ватсон, что нормы морали нашего времени не позволяют мне написать монографию на тему «Отравление как искусство». Однако я полагаю, что следует черкнуть пару строк добрейшему профессору Крафт-Эбингу. Он должен узнать об этом редком типе психического отклонения. Душевнобольной преступник с помощью яда жаждет обрести полную власть над жертвой, возможность контролировать малейшие нюансы ее мыслей и чувств. Надо пополнить существенный пробел в безупречной во всех других отношениях систематизации психопатологических типов, составленной великим ученым.

Этот пугающий вывод мой друг сделал за завтраком, два дня спустя после смерти несчастных девушек. Я раскрыл свежий выпуск «Таймс», пытаясь найти в нем убежище от беседы на подобную тему, и просто сказал:

— Достаточно того, Холмс, что нам приходится разыскивать этого негодяя. Будет лучше, если этим мы и ограничимся.

Он вздохнул, словно мой ответ огорчил его:

— Временами мне кажется, Ватсон, что вы смотрите на это дело с искаженной точки зрения. А без правильной оценки нам никогда не узнать истины. Должен заметить, что отравителями были и великий доктор Уильям Палмер из Рагли, и несравненная Кэтрин Уилсон — последние минуты ее жизни я наблюдал собственными глазами в те времена, когда казнь еще была публичным зрелищем. Но им обоим далеко до нашего нынешнего противника.

Его слова показались мне совсем уже бессердечными. Я позволил себе напомнить, что всеми силами старался облегчить страдания умирающих девушек, в то время как Холмс обсуждал с Лестрейдом детали преступления. Назвать убившего их выродка художником — нет, это было просто невыносимо. Возможно, вышло к лучшему, что наш разговор прервали миссис Хадсон и появившийся вслед за ней Лестрейд. Прежде чем наша хозяйка успела произнести хотя бы слово, инспектор влетел в гостиную и протянул нам лист бумаги:

— Поскольку вы оба оказались свидетелями по делу об убийстве двух женщин, вам стоит взглянуть на это письмо, мистер Холмс. Его прислали мистеру Уайетту, коронеру Саутуорка, сегодня с утренней почтой. Очевидно, что текст от первой до последней строчки — дело рук отравителя или кого-то из сообщников. Пожалуй, в этот раз они зашли слишком далеко. Возможно, здесь найдется нечто такое, что позволит нам выйти на их след.

Я не смог понять, какое чувство охватило меня при виде этого исписанного знакомым почерком листка — надежда или, наоборот, отчаяние. Холмс прочитал его, удивленно приподнял брови и передал мне:

— Если здесь есть хоть слово правды, Ватсон, то, вероятно, один из ваших клиентов поможет нам добыть полезную информацию.

Дорогой сэр, спешу сообщить Вам: один из моих информаторов владеет вескими доказательствами того, что некий врач из больницы Святого Томаса виновен в смерти Элис Марш и Эммы Шривелл, отравленных стрихнином. Рекомендую Вам обратиться к детективу Джорджу Кларку, проживающему по адресу: Кокспур-стрит, 20. Вы получите желаемое, уплатив по моему счету за оказанные им услуги.

Искренне Ваш,

Я обратил внимание, что подпись совпадала с той, что стояла на открытках для клиентов отеля «Метрополь».

— Скажите, Лестрейд, — задумчиво произнес Холмс, когда я вернул ему письмо, — мы ведь встречались с неким Джорджем Кларком, не так ли?

Лицо инспектора недовольно вытянулось.

— Насколько я помню, пятнадцать лет назад Кларк, будучи в чине старшего инспектора, из-за подозрений в подкупе вынужден был уйти из полиции. После чего содержал трактир в Вестминстере. Однако можно с уверенностью сказать, что он не связан с этим Мюрреем.

— В самом деле? Прошу вас, объясните почему.

— Потому что Джордж Кларк три месяца назад отправился к праотцам, мистер Холмс, — с откровенно торжествующим видом заявил инспектор. — Умер. Обрел последнее пристанище на земле, какое положено любому человеку.

Возможно, это было не вполне достойно, но я обрадовался тому, что туманные рассуждения о профессоре Эбинге и об искусстве отравления рассеялись под холодным сиянием фактов.

Еще до того как началось расследование убийства на Стэмфорд-стрит, полиция изучила свидетельство о смерти Матильды Кловер и установила место ее погребения на Ламбетском муниципальном кладбище. Несмотря на название, оно находилось вовсе не в Ламбете, а на окраине Тутинга, в соответствии с новыми санитарными правилами, установленными законом о погребении от 1852 года. Сырым утром, когда иней превращался в росу, бренные останки мисс Кловер предстояло извлечь из земли по распоряжению министра внутренних дел. Мы с Холмсом решили добираться до Тутинга поездом от вокзала Виктория. На станции нас должен был встретить Лестрейд, чтобы проводить к воротам кладбища.

Инспектору не было нужды предупреждать лиц, получивших письма от вымогателя, о необходимости сохранять тайну. Положение леди Рассел и достопочтенного мистера Фредерика Смита не позволяло, чтобы их имена каким-либо образом связывали с подобными преступлениями. Послание коронеру следовало показать присяжным, если в этом возникнет необходимость, но пресса ни в коем случае не должна была знать о нем.

Как только поезд отошел от вокзала Виктория, Холмс склонил свой орлиный профиль, увенчанный дорожным кепи с наушниками, над разворотом «Морнинг пост» и принялся изучать раздел криминальных новостей. Ранний отъезд помешал ему без спешки ознакомиться со свежей прессой. Город остался позади, мимо проплывали нескончаемые шеренги мокрых голых деревьев. Тщательно свернув прочитанную газету, Холмс положил ее на сиденье и протянул мне портсигар.

— Вы не находите, Ватсон, что в этих преступлениях есть некая закономерность?

Я не совсем понял, что он имел в виду.

— Закономерность? Едва ли я когда-либо сталкивался с более беспорядочным, запутанным и противоречивым делом.

Он на мгновение задумался и пояснил подробнее:

— Тем не менее рассмотрим эти письма. Послания коронеру и доктору Броудбенту явно составил один и тот же человек. Однако написаны они разными людьми. При этом каллиграфический почерк последнего письма полностью совпадает с тем, что был в сообщении, отправленном мистеру Фредерику Смиту. Нити, связывающие авторов этих посланий, перекрещиваются, не правда ли? Именно это я и назвал закономерностью.

— Это лишь доказывает, — резко ответил я, — что вымогатели знакомы друг с другом. Не иначе.

— Каким образом? Все знают друг друга или по отдельности знакомы с предводителем банды?

— Они сообщают одни и те же сведения в одной и той же манере, к тому же неизменно используют один и тот же способ вымогательства.

— Вы совершенно правы, — тут же согласился он. — Возможно, я придал этому слишком большое значение.