Валерий Иванов - Петля Времени

Без преувеличения, это место стоило назвать знойным пеклом. Даже вездесущие мухи не водились здесь, хотя, порой, им нашлось бы, чем поживиться в этом месте. Лишь изредка, внимательный глаз мог увидеть в почерневшей пыли извилистый змеиный след, да заметить юркнувшую в норку маленькую ящерицу.

На холме никого не было, лишь стояли уже два креста, на которых обвисли тела иудеев, оскорбивших величие империи и казненных за это по приговору римского прокуратора. Рядом зияла черным зевом и третья яма, подготовленная для Иисуса Вар-Раббы, одного из предводителей зелотов - тайной иудейской организации, боровшейся с римским владычеством. Он возглавлял секту сиккариев, осуществлявшей террор против своих соплеменников, поступивших на службу к врагу.

Будучи схваченным после очередного убийства своего соотечественника, Вар-Рабба попал сначала в руки мастеров пыточных дел римского наместника и, не выдержав жестоких и изощренных пыток, выдал структуру и базирование сети тайной организации. Безмерно довольный этим, Понтий Пилат помиловал предателя и собирался тайно отправить его в Сирию, чтобы спасти от расправы.

Севернее холма, над горами уже кружили несколько стервятников, в предвкушении пиршества. Зной же здесь был совершенно невыносим, и участники казни постарались побыстрее закончить порученное им дело и покинуть гибельное место. Труд землекопов не понадобился, и они, не дожидаясь начала казни, поспешили домой. Остальные столпились вокруг ямы, влекомые кто долгом, кто любопытством.

Кузнец Латаш, прославившийся в Иерусалиме своей жестокостью, исполнял роль палача. Он лучился осознанием своей роли и предстоящего действа. Его громадная ручища выудила из деревянного ящичка щепоть мелких медных гвоздей, и несколькими точными ударами он прибил к верхней части креста продолговатую табличку, протянутую ему глашатаем.

Надпись на ней, исполненная на латыни, гласила: "Iesus Nazarenus Rex Iudeaeorum"*.

Затем он вытащил из-за пазухи моток грубой ворсистой веревки и крепко привязал приговоренного к сочленению вертикальной и горизонтальной перекладин за верхнюю часть грудной клетки, пропустив ее под подмышками рук. Это было сделано для того, чтобы, осужденный на смерть, испытывал мучения, оставаясь живым, как можно большее время.

*Иисус Назорей, Царь Иудейский (латынь)

Кроме того, прибитый к перекладинам за руки и ноги лишь гвоздями, обреченный умереть мог сорваться и упасть на землю. По существующим обычаям повторная казнь не производилась - считалось, что боги проявили милость к смертнику.

Толпа молчала, жадно вглядываясь в черты лица лежащего, но оно больше не исказилось, и ни единого его стона палачи больше не услышали. Человек лишь дышал тяжело и прерывисто.

Иссушающий плотный зной прекратил даже людское потоотделение, ни единого дуновения ветерка не долетало до вершины холма. Двое, ранее распятых, уже давно потеряли сознание от боли и невыносимой температуры застывшего воздуха.

Кузнец достал большой бронзовый гвоздь с широкой толстой шляпкой, примерил его к запястью правой руки приговоренного и взмахнул молотом. На лице его застыла злорадная ухмылка....

С первым ударом молота в безоблачном, без единой тучки, небе раздался громовой раскат. Солнце засверкало зловещим багрово-черным цветом, на его диск опустился черный ободок. Толпа ошеломленно ахнула, но палача это ничуть не смутило, и он продолжил свое черное дело.

Последний удар по гвоздю, казалось, сотряс всю землю. Действительно, земная поверхность сильно вздрогнула, зашаталась, и многие попадали наземь. Лысая вершина Голгофы задымилась клубами пыли. Стены дворцов и башен Иерусалима зазмеились узкими извилистыми трещинами, а многие жалкие глиняные лачуги попросту развалились. Даже спокойную свинцовую гладь Мертвого моря вдруг вспучило, взлохматило, и она швырнула небывало громадные мутные волны на приземистые скалистые берега, превратив обычный мертвый штиль в грозную стихию.

Дневное светило уже полностью скрылось за сплошной чернотой, и повсюду упала непроглядная мгла. На темном небосводе тускло замерцали звезды. Над горизонтом медленно всплывала полная луна, искрящаяся мертвенным синеватым цветом.

Беззвучная молния прочертила небо над Иерусалимом гигантским белым зигзагом, и тень исполинского креста низко повисла над притихшим городом.

Ужас объял собравшихся. Все, в том числе и кузнец, в страхе легли лицом в землю, закрыв глаза и боясь ослепнуть. Многоголосый истошный крик доносился из Иерусалима. Толпа на холме неожиданно дружно и жалобно завыла.

- Горе нам, - кричали иудеи, - сияющий Молох отвернулся от нас и погасил свой светильник!

Вой был удивительно слаженным и казался одноголосым. Другие же звуки, будто исчезли.

Стервятники, уже летевшие к месту казни, шарахнулись в сторону и повернули обратно к темневшей громаде гор. Лишь привязанный к кресту человек смотрел в развернувшуюся на небесах бездну широко открытыми глазами. Тяжелые, густые капли крови выкатились из-под шляпок гвоздей и беззвучно упали на каменистый грунт.

Так длилось несколько минут, которые всем показались вечностью. Внезапно солнце засияло вновь. Все звуки сразу затихли. Шорох осыпающейся в яму земли вперемешку с камешками казался неестественно громким и, оттого, грозным. Люди начали подниматься с земли, в опасении поглядывая в засиневшее вновь небо.

Палач, на лице которого застыла отвратительная садистская гримаса, продолжил прерванное дело. Он с натугой поднял крест, поднес его к черневшей хищным зевом яме и резко выпустил из рук. Крест глухо ударился в дно ямы и стал крениться в сторону, но кузнец придержал его обеими руками.

Падение сотрясло тело приговоренного, но плотно сжатые губы не разомкнулись, лицо осталось спокойно-отрешенным, а глаза открытыми.

Нога палача в грубом сапоге сгребла в яму часть образовавшегося вокруг нее земляного холмика, и сразу, как по сигналу, многие бросились засыпать ее и укреплять крест у основания большими камнями. Голова человека, распятого на кресте, опустилась к груди - он потерял сознание....

Беспорядочно, отталкивая друг друга локтями, наблюдавшие казнь, а, можно сказать, и ее участники заспешили по тропе назад, по направлению к затихшему городу. Побрел и кузнец, он не спешил, а деньги за проделанное, палачу были выплачены заранее. Лишь один раз он обернулся и попытался встретиться глазами со своей жертвой, но это у него не получилось.

Весь город возбужденно гудел, обсуждая казнь Иисуса из Назарета и необъяснимые произошедшие события. А, ближе к закату на голубом небосводе повисла хвостатая звезда, вновь повергшая всех в замешательство и панику. Люди читали молитвы, обращаясь к своим богам и прося их о милости к возможным прегрешениям. Страшная звезда сияла всю ночь, а затем еще два дня и две ночи.