Николай Свечин - Убийство церемониймейстера

Финансист был напуган вызовом и даже не думал храбриться. Волнуясь, он назвал себя. Лыков предложил ему сесть. Дуткин сел на краешек стула, сложил пухлые руки на коленях и выжидательно уставился на сыщика.

– Илиодор Иванович, – начал тот. – Я веду дознание по делу об убийстве Дашевского. Он вместе с вами состоял в должности церемониймейстера и тоже подавал прошение о зачислении в штат министерства Двора.

Лыков сделал паузу, но собеседник ничего не сказал. Он по-прежнему глядел на Алексея маленькими бараньими глазами. Чувствовалось, что слова сыщика проходят у него в голове какую-то предварительную обработку. И не сразу ложатся на ум…

Алексей помолчал и продолжил:

– Вы были с Устином Алексеевичем в близких отношениях?

– Нет, что вы!

– Но общались, бывали у него дома?

– Вы изволили заметить, что мы с господином Дашевским состояли в должности церемониймейстеров Высочайшего Двора, – ответил Дуткин. – Вот, собственно, все, что нас объединяло. Так не я один, все состоящие в должности знали Устина Алексеевича!

– А я со всеми и беседую. Арабаджев и Лерхе, например, оба бывали у него на Кабинетской. А вы?

Финансист несколько приободрился. Оказывается, не его одного вызвали на Фонтанку!

– Я тоже был, но лишь раз.

– Это когда деньги в долг давали?

Дуткина слово двинули обухом по голове. Он захлопал ресницами и по-детски растерянно раскрыл рот.

– Э-э… да. Но что, собственно, такого?

– Пока ничего, – строго ответил Лыков. – Однако посмотрим, как дальше пойдет. В ваших интересах рассказать мне все правдиво, от начала до конца. Какую сумму запросил Дашевский?

– Три тысячи.

– И вы согласились?

– А что оставалось? Он заявил, что за меньшее не согласится.

Лыков уже начал догадываться.

– Что он вам наплел? Что отзовет свое прошение?

– Не только отзовет, но и похлопочет перед князем Долгоруковым, чтобы место занял именно я! Как же было не дать?

– Расписку с Дашевского вы, разумеется, не взяли…

– Устин Алексеевич сказал, что мне должно хватить его честного слова. Подлец! Ах, подлец… Как можно так обманывать людей?

– Когда вы узнали, что Дашевский вас обманул и место осталось за ним, что предприняли?

– Пошел к нему на квартиру. Лакей не впустил, сказал, что хозяина нету. Я еще четыре раза ходил! Все без толку. Тогда утром встал у ворот, чтобы из окна было не видно, и ждал. Дашевский вышел, я к нему. Как же так, говорю… Хоть деньги верни. А он смеется… Дураков, говорит, надо учить, а то так дураками и помрут. Денег, мол, у тебя и без того много, не обеднеешь – это плата за науку! Представляете? Меня, которого всегда начальство отличает, дураком назвал!

– Деньги так и не вернул?

– Нет.

– Что еще вы сделали?

– Пошел сначала в Собственную Его Императорского Величества Канцелярию по учреждениям императрицы Марии. Пожаловался камергеру Раевскому. Тот и слушать не стал! Сказал, что подлость Дашевского им и без того хорошо известна. И что они рады-радешеньки от него избавиться. Как же так, Алексей Николаевич? Как же так?!

– В каком смысле? – не понял Лыков.

– Ну, столь подлой души человек – и попал… почти попал в штат Высочайшего Двора! Разве можно туда эдаких людей?

– Бесчестные всегда делают более успешную карьеру, нежели честные, – пробовал утешить финансиста Алексей. Однако тот вскричал в отчаянии:

– Но не при Дворе же нашего августейшего монарха!

– Илиодор Иванович, давайте вернемся к делу. Вы были у Раевского. Еще к кому-нибудь ходили?

– Добился приема у самого князя Долгорукова.

– И как?

– Его сиятельство тут же при мне вызвал Дашевского и спросил, правда ли то, что я рассказываю. Тот ответил: это все ложь. Сопернику-де охота занять место, вот он и распускает клевету.

– И что Долгоруков?

– Спросил у меня, есть ли расписка. Я рассказал, как было.

– И?

– Его сиятельство изволил долго смеяться. Потом посерьезнел и потребовал от Дашевского дать слово дворянина, что не брал от меня денег в обмен на место.

– И тот, разумеется, дал?

– Не моргнув глазом!

– Понятно. И тогда вы стали обдумывать планы мести?

– Какие планы? – испугался Дуткин.

– Как наказать обманщика.

– О чем вы?

– Вскоре после этого Дашевского нашли с ножом в спине.

Титулярный советник испуганно посмотрел на свои пальцы. Словно только что смывал с них кровь, а сейчас вдруг обнаружил, что смыл не до конца… Потом сказал едва слышно:

– Это не я.

– А кто?

– Не знаю.

– Илиодор Иванович, ваше положение довольно серьезное. Вы ведь хотели стать церемониймейстером, правда?

– Ну…

– Погубил вашего обидчика некто Снулый. Он преступник, его специальность – убийства на заказ. Дознание выявило этот факт со всей определенностью. Значит, убийцу кто-то нанял. Причин для такого умысла может быть всего две. Или здесь любовная драма и замешана женщина. Или борьба за место в штате Экспедиции церемониальных дел. Во втором случае все состоящие в должности – под подозрением. Вы это понимаете?

– Понимаю, – торопливо ответил Дуткин. – А тут еще эти деньги… Я понимаю! Но как мне оправдаться? Никакого Снулого я не ведаю. Место? Места жаль, да. Хотел я его. Даже мечтал. По ночам снилось, как стою с жезлом, а мимо идет государь и кивает благосклонно. И три тыщи тоже жаль, что забрал мошенник Дашевский. Но… я уж смирился. Жизнь, скажу так, малосправедливая штука…

И обманутый финансист вздохнул. Простая мысль в его изложении прозвучала как-то по-новому, с особой убедительностью. Действительно, мало ведь в жизни справедливости! Лыкову стало жаль толстяка. И места не получил, и денег лишился. Да еще и дураком назвали. Но хорош же покойник! У каждого из состоящих была про него неприглядная история, каждого он обманул или обидел. И пролез ко Двору! Негодяю, видимо, казалось, что все у него в ажуре. Что он самый ловкий, самый хитрый. Денег хапнул, должность занял, к тому же невесту с приданым получил. Такой успех должен был опьянить Дашевского. И утвердить в мысли, что надо и дальше идти по головам. Но кто-то из тех, кого он обманул, обиделся. Всерьез обиделся и не простил. Везение закончилось ударом ножа в спину.

– Илиодор Иванович, – вновь начал Лыков. – А вы ничего такого не слышали о Лерхе?

– О Викентии Леонидовиче? Из иностранных дел?

– Да. Он ведь тоже состоящий и тоже подавал прошение министру Двора.

– Викентий Леонидович – порядочный человек, – убежденно ответил Дуткин. И даже с той же интонацией, как утром граф Ламздорф.

– И что из этого следует? – спросил Лыков, раздражаясь. У него порядочность дипломата вызывала сомнения.