Игорь Середенко - Иконописец

Конечно же, такие люди возвращались на свободу после отбывания срока больными и ненавидящими все вокруг. Люди, живущие мирно, для них могли казаться монстрами, которым повезло больше в жизни, которые отвернулись от них и которым их судьба абсолютно безразлична. Бывшие заключенные после таких бесчеловечных условий пребывания в тюрьме, а может в аду, уже никогда не захотят вернуть мирный, добродетельный и разумный образ жизни. Они лишь могут озлобиться еще больше, встретив на воле сопротивление их усилиям, может, последним, на мирную жизнь. В их паспорте отмечено клеймо вора, преступника, и они вряд ли найдут работу, чтобы начать новую обдуманную жизнь. Их люди будут бояться, и презирать лишь за одно упоминание — бывший заключенный. И поставило это клеймо то самое государство, тем самым отрезав им ход назад — в лучшую жизнь. Они стали изгоями, и лишь найдя себе похожих неудачников и отчужденных, они могут призадуматься над тем, что же им теперь делать: быть вне общества до конца своих дней, так и не прощенных, или вновь вернуться в то общество, с которым они только что расстались, когда покинули пределы своего заточения, где находились, словно в аду, но чувствовали себя в привычных условиях. Ведь человек может ко всему адаптироваться и, если жизнь на воле для него закрыта или там его не ждут, то и ад становиться нормой жизни.

Руперту удалось договориться о встрече с заключенным по имени Олег Архипов. Ему выделили, для опроса, комнату. В беседе с Архиповым выяснилось, что тот не знает английского языка. Руперт уже хотел пригласить переводчика, как вдруг сам заключенный, поняв, в чем возникла проблема, предложил в качестве переводчика, одного из товарищей по камере. Это весьма устраивало Руперта, так как среди работников тюрьмы, владеющими английским языком могли оказаться те, которые бы потом донесли о разговоре директору и Цареву.

Руперт сидел за небольшим столом, напротив него сидел Архипов, а сбоку примостился его товарищ по камере, который переводил фразы. Руперт рассказал Архипову об интересующей его информации. Архипов призадумался, а потом ответил.

— Я не только знал его, — ответил Архипов, — но и до сих пор вспоминаю. Я знаю, что его казнили недавно. Хороший был человек.

— Так ли хороший, — сказал Руперт, прищурив глаза. — Он ведь был убийцей.

— Здесь многие убийцы, а еще больше преступников и убийц находится на свободе.

— Ну, рано или поздно и их посадят, — парировал Руперт.

— Нет, этих не посадят. Они при власти, с деньгами. Я бы сказал, они и есть власть. А самих себя они никогда не осудят, только Бог может осудить.

— Это из Библии? — спросил Руперт.

— Нет. Последнюю фразу мне когда-то сказал Герман Кухта. Он считал, что лишь тому дано наказывать и судить, кто создал все это.

— Вы имеете в виду: создал людей?

— Да, я говорю о Боге.

— Скажите, Олег, — начал Руперт, — а что вы знаете о Германе? Чем он занимался еще в детстве, каковы были его увлечения?

— Он уже мертв. Я знаю, что ему уготована Богом вечная жизнь в раю. Он заслужил это.

— За что? — спросил Руперт.

— Хотя бы за его талант. А в жизни, в общении, это был человек кроткий, добродушный, и, как мне тогда показалось, добродетельный. Я не мог себе представить, что он способен кого-то обидеть, или, тем более, убить.

— Простите, вы сказали что-то о его таланте, — заметил Руперт.

— Он прекрасно рисовал.

— Да, да, я знаю. У него замечательные иконы.

— Нет, какие еще иконы? — удивился Архипов. — Я не слышал об этом. Может это он увлекался на свободе.

— Что же он рисовал? Какие-то картины? — спросил Руперт.

— Не совсем. Он рисовал татуировки.

— Татуировки? — удивился Руперт.

— Да, рисунки на теле. На человеческом теле.

— Они есть у вас?

— Все, кто пребывает здесь, имеют татуировки.

— А можно мне взглянуть на них? — спросил Руперт с нескрываемым интересом. Приятель и переводчик Архипова с разрешения его снял рубашку и оголил торс. Видимо, у них были какая-то договоренность.

Руперт привстал от удивления. Практически все тело переводчика было изрисовано татуировками. Он охотно и с чувством гордости рассказывал, показывая спину, грудь и руки. Здесь был и меч с обвившейся вокруг него змеей, кресты, скелеты. Один череп был в шлеме с рогами, вздымающимся над облаком, на котором изображено число дьявола — 666.

— Что он означает? — спросил Руперт переводчика.

На этот раз тот не стал спрашивать разрешения и охотно рассказал:

— Это тату означает: я уже труп, от меня не жди пощады.

— Что это значит? — с ужасом спросил Руперт.

Переводчик поглядел на Архипова, обменялся с ним пару фраз на русском. Затем обратился к Руперту.

— Это долгая история.

— Ну, понятно, не хотите говорить, — ответил Руперт. — А вот эта что означает? — спросил Руперт, указывая на изображение женщины, держащей на груди младенца с крестом.

— Эта, — начал пояснять переводчик, — приносит мне удачу.

— О, это здорово.

— Только это не то, что вы подумали, — пояснил переводчик.

— А о какой удаче идет речь? — вопрошал Руперт. — В делах, должно быть… — потом он призадумался. — О, речь идет о воровских делах.

— Вы угадали.

— А вот этот священник с крестом над облаком, что означает? — Руперт глядел на грудь переводчика.

— А, это, спаси от легавых, — пояснил он.

— Что означает легавых?

Переводчик странно посмотрел на Руперта, потом догадался.

— Речь идет о полиции, — пояснил он.

— Понятно, — сказал Руперт. — А вот на руке у вас жук. Что он значит?

— Это жук скарабей. Тоже символ воровской удачи.

— Ясно, — заключил Руперт, глядя на покусанную насекомыми спину заключенного. — А что означает этот чудесный ангелок — младенец с цепью на облаке?

— Я был рожден здесь.

— Не понял? — удивился Руперт.

— Что тут понять, — пояснил заключенный. — Моя мать родила меня в тюрьме.

— Как? Здесь? — глаза Руперта потухли, он потупился и сел.

Переводчик оделся, а Архипов что-то сказал переводчику. Руперт вышел из оцепенения и унынья, к которому его привело исследование татуировок на теле переводчика, и которое, хоть и коротко, но ясно дало представление о тяжелой и неудавшейся жизни этого молодого человека. Переводчик искренне улыбался, высветив десяток желтых зубов — все, что осталось от тридцати двух зубов, данных каждому от рождения. Здоровье парня было подорвано тяжелой и беспутной жизнью, ведь ему и двадцати лет еще не исполнилось.

— Вы хотели что-то сказать? — спросил Руперт у Архипова, глядя на его пробужденное лицо. Он словно оживился, в глазах появился огонек.

— Я скажу, если вы дадите ему сотню — за работу, а мне три сотни — за сведения о Германе, — сказал Архипов.