Игорь Середенко - Иконописец

Я жалею? Да, это так. Я и тогда жалел, что все так получилось. Я ведь не этого хотел. Я простил ее измену, предательство. Ведь она была такая легкомысленная и славная. Я до сих пор вспоминаю и люблю ее. Она навсегда останется со мной в моем сердце, и покинет его, когда я покину это здание.

Теперь я подхожу к самому интересному в моем рассказе, — сказал Остапов. В коридоре послышались шаги. Менялись часовые. Он начал говорить еще тише. — Так я стоял на коленях перед решеткой, и вспоминал, со слезами на глазах и болью в сердце, весь прошедший год. Я думал лишь о хорошем, как он сказал. Я простил ее и ее родителей. И тут до моих ушей донеслось еле заметное шептание. Я понял, это он начал читать молитву в мою защиту. Вероятно, он просил у Господа, чтобы тот смиловался надо мной, и простил мой тяжкий грех. Я принял это тихое, и едва слышное бормотание к самому сердцу, и почувствовал огонь в нем. Жар был внутри меня, потом этот огонь спал и куда-то отошел назад, там и остался. Моя спина, она словно горела, колола во многих местах. Но это не было очень больно. Я принял эту боль за наказание, которое мне следовало пройти, чтобы заслужить прощение и очиститься, словно я нахожусь в святом месте. Я говорил себе, что более никогда так не поступлю, и это правда. Я изменился с тех пор. Я верю людям, даже тем, которые не заслуживают этого. Это потом, я узнал, что Герман делал когда-то в юности свои татуировки заключенным.

— Татуировки? — спросил Руперт.

— Да, татуировки. Этот жар и покалывание было не просто так. Это какое-то волшебство. Он оставил на моем теле татуировку. Я не понял, как он мог это сделать, сидя в своей камере, ведь нас разделял коридор. Но поверил, когда увидел в зеркале, случайно. Один из сокамерников сообщил мне об этом. Видать, это помогло мне, ведь меня не расстреляли.

— И что там изображено? — с интересом спросил Руперт.

— Никто не знает, что все это означает, — сказал Остапов и осторожно привстал, так чтобы цепи на его руках не подняли звона.

Руперт обошел стол и стал позади заключенного. Он осторожно поднял низ рубашки на спине у Остапова и увидел… Мелким шрифтом на его спине было что-то написано на латыни. Руперт сразу же узнал каллиграфический почерк Германа Кухта. Дневник ли это? А может какое-то послание или очередное пророчество? Руперт достал свой фотоаппарат и заснял надпись.

— Что вы хотите сделать с этим? — спросил Остапов, садясь на стул.

— Еще не знаю, — ответил Руперт.

— Не знаю, как вы, но мне эта надпись уже ни к чему. Она сослужила мне пользу. Я остался жив. А более мне не нужно. Может мне повезет, и Бог отпустит меня, если не из заточения, то хотя бы заберет мою душу. Нет у меня более сил, терпеть все это. Надпись я завтра сотру. Есть одно средство от татуировок, и ваши деньги мне в этом помогут.

— Вы опасаетесь, что те люди к вам вновь придут?

— Пусть приходят. Они ничего от меня не узнают, — ответил Остапов. — Я знаю, что вряд ли выйду с этого здания своим ходом.

После разговора с заключенным Руперт решает сделать сообщение Брайану Уэббу. Он задумал связать все имеющиеся звенья в единую цепь. Для начала, ему нужен был перевод текста. Он сел за стол и начал писать электронное письмо на компьютере.

«Дорогой Уэбб. Чувствую скорую развязку моего непростого и запутанного дела. Посылаю тебе снимок, не волнуйся — это татуировка на спине у одного из заключенных тюрьмы. Возможно это подделка. Заключенный уверяет, что это рука Германа Кухта. Сделал он это перед самой смертью. Его казнили в тюрьме. С ним повидаться мне не суждено было. Это последнее, что он оставил после своей смерти. Переведи этот текст. Возможно, это его послание. Есть люди, которые могут с легкостью убить того, кто знает содержание этого текста. Будь осторожен. Жду перевод. Заранее благодарен, твой друг и приятель, Коу».

Вечером Коу проверил почту. Там был ответ от Уэбба.

«Добрый вечер, Коу. Получил текст. Уже перевел и сделал кое-какие исследования. Текст принадлежит руке Германа Кухта. Он идентичен тексту, написанному на обратных сторонах икон. Я до сих пор полагаю, теперь уже уверен, что эти полотна вовсе не иконы. Они каким-то образом связаны с утерянными в веках страницами из Библии Дьявола. Суди сам. Ниже привожу перевод части твоего текста. Почему части, напишу ниже.

«Только мученическая душа невинного и чистого перед Богом небесным и Богом земным, может войти в круг восьми сторон добродетельности и праведности, подконтрольными ангелами смерти.

Пусть эти ангелы, падшие от палачей и насильников человеческого рода, решат его судьбу — жить вечно или умереть навеки.

С Кодексом в центре стань и узришь истину силы Его, прочитав заклинание Его».

Далее идет текст заклинания. Он напоминает часть текста, который был написан на полотнах Германа. Он не переводится. Видимо, это какой-то шифр или заклинание, понятное тому, кто посвящен в его тайну. Быть может, это какой-то ритуал. Пока не ясно. Если захочешь, то можешь провести его. Читать просто. Надо выучить тебе буквы латинского алфавита. Это несложно. Правда, ты не будешь знать истинный смысл слов. Если он вообще есть. Может, это какой-то сумасшедший писал, чтобы позабавиться.

Как видишь, в тексте имеется упоминание о книге Кодекс Гигаса. Я уверен, что слово «Кодекс» — это есть книга, которую фанатики темной стороны называют «Библией Дьявола». Жду твоего ответа.

P.S. Будь осторожен».

Руперт призадумался. Он достал фотографию и пленку из стола и положил на стол. Некоторое время он расхаживал по комнате, раздумывая над тем, как ему лучше поступить. Он пытался выяснить для себя некоторые обстоятельства связи событий, свидетелем которых он стал. Он задумался над вопросом: что объединяет, что есть общего между Царевым и директором тюрьмы Луповым. Какие дела их объединяли? Как они относились друг к другу? Что общего было между Царевым и художником Германом Кухта, между этими, на первый взгляд, разными людьми.

Он еще вспомнил все последние события, происходящие с ним и другими людьми, в руках которых находились полотна таинственного художника. Целая цепь загадочных и почти мистических событий нужно было связать, объединить в одну общую цепь. Он и не забывал и о своей первостепенной задаче: выяснения причин странного поведения и почти чудесного излечения внука миллионера Корра.

Неожиданно он вспомнил слово своего друга Уэбба, когда они двое были еще студентами: «Некоторые яды и смеси могут выветриваться, исчезать, растворяться спустя время, и даже быть трудны для их анализа и определения. Они могут быть невидимы для науки».

Эта мысль навела Руперт на другую. Он вспомнил и объединил цепь загадочных событий: сначала странное поведение Ямеса Корра после его «общения» с иконой; затем не менее подозрительное и трагическое событие в психиатрической лечебнице профессора Отто Зутера (лечебница сгорела вместе с профессором) — здесь тоже было присутствие одной из икон; далее идут события в Мехико, где вполне преуспевающий «бизнесмен» Алекса Торнеро, внезапно обанкротившись, был вынужден уйти из жизни (он застрелился) — и здесь присутствовала икона Германа Кухта; и, наконец, помешательство священника, из протестантской церкви в глубине Китая, Джона Нормана. К этим таинственным и внезапным событиям можно отнести и странные сны Руперта, которые его преследовали на протяжении всего расследования до тех пор, пока он не избавился от четырех икон, которые он носил с собой все это время. Тогда Руперту Коу даже казалось, что он сам совершал все эти убийства, или, по крайней мере, был их незримым свидетелем. Ведь некоторые сны были довольно подозрительными.