Антонио Гарридо - Читающий по телам

— Братец! Ты не поверишь, что здесь случилось… — Сердце Цы бешено колотилось.

— Ну как не поверить, если я собственными глазами все вижу! — зарычал Лу, окидывая рукой невспаханное поле.

— Понимаешь, я нашел…

Но тут последовал удар палкой по лбу, от которого младший брат повалился в грязь.

— Проклятый оболтус! — припечатал сверху Лу. — До каких же пор ты будешь считать себя лучше других?

Цы прижал ссадину ладонью, стирая заливавшую лицо кровь. Лу уже не в первый раз поднимал на него руку, но он был старшим братом, которому, по правилам конфуцианства, следует повиноваться. Едва в силах разлепить веки, все равно Цы начал с извинения:

— Мне очень жаль, брат. Я не успел, потому что…

— Потому что у белоручки-студента нет желания гнуть спину! — Лу снова его ударил. — Потому что этот белоручка-студент думает, что рис растет сам по себе! — Новый удар снова сшиб младшего брата с ног. — Потому что у белоручки-студента есть братец Лу, который должен за него горбатиться!

Лу счистил со штанов грязь, позволяя Цы подняться.

— Я… я нашел труп! — успел выговорить Цы.

Лу нахмурился:

— Труп? О чем ты?

— Он здесь… возле вала… — добавил Цы.

Лу обернулся к указанному месту, там уже поклевывали пашню грачи. Крепче сжав палку и не дожидаясь дальнейших объяснений, он зашагал туда. Подойдя к голове, шевельнул ее ногой. Потом нахмурился и оглянулся:

— Вот пакость! Ты ее здесь нашел? — Лу схватил мертвую голову за волосы и с омерзением покачал ею в воздухе. — Я так понимаю, что здесь. Клянусь бородой Конфуция — это Шан, что ли? А тело где?..

— С другой стороны. Рядом с плугом.

Лу скривил губы. И поспешил к своим батракам.

— Вы двое, чего ждете? Живо туда, подберите тело. А ты вытащи саженцы, а голову положи в корзину. Бесовщина какая! Мы возвращаемся в деревню.

Цы подошел к буйволу и принялся его распрягать.

— Позволь-ка узнать, чем это ты занят? — ехидно спросил Лу.

— Разве ты не сказал, что мы возвращаемся?

— Возвращаемся мы. Ты вернешься, когда закончишь свою работу.

Остаток дня Цы провел, глотая зловонные ветры, то и дело истекавшие из ритмично колыхавшегося буйволиного зада, и раздумывая тем временем, что за преступление мог совершить старый Шан, чтобы над ним учинили такое. Насколько знал Цы, врагов у старика не водилось и никто ему никогда не угрожал. В общем-то, худшее, что приключилось с ним в жизни, — это рождение множества дочерей; Шану приходилось трудиться с утра до ночи, чтобы заработать на приданое и тем добавить дочкам привлекательности. В остальном Шан всегда был человеком достойным и уважаемым.

«О нем как об убийце я бы подумал в последнюю очередь».

Когда Цы очнулся от этих дум, солнце уже садилось.

Помимо пахоты Лу наказал ему привезти «черной грязи», поэтому он второпях накидал в корзину несколько лопат месива из глины, человеческих экскрементов и старых побегов, которое обыкновенно используют как удобрение, и снова заровнял почву. Затем подстегнул буйвола — тот двинулся вниз с трудом, будто отвык ходить без плуга, — запрыгнул животному на хребет и наконец поехал в деревню.

Пока они спускались, Цы сравнивал убийство Шана с другими сходными случаями, подробности которых ему довелось узнать еще в Линьане. Ведь он помогал судье Фэну расследовать множество жестоких преступлений. Он даже наблюдал последствия зверских ритуальных убийств, совершенных членами различных сект, однако чтобы так надругаться над телом… По счастью, судья сейчас в деревне, и его бывший ученик не сомневался, что виновник будет найден.

Черешня жила вместе с семьей на самом берегу реки, в домишке, что из последних сил держался на полусгнивших деревянных сваях. Цы подъехал к домику промокший до нитки, до краев исполненный беды. По дороге он обдумал тысячу способов, как поведать любимой о случившемся, но ни один из них не годился. Несмотря на проливной дождь, Цы остановился перед дверью, раздумывая, что же все-таки сказать.

«Что-нибудь да придумаю!»

Он поднес руку к двери, кусая губы и до боли сжимая кулаки. Руки дрожали еще сильнее, чем тело. Еще помедлил и наконец постучал.

Ответом была только тишина. После третьей попытки Цы понял, что никто ему не откроет. Тогда он перестал стучать и отправился домой.

Как только Цы открыл дверь, батюшка принялся выговаривать ему за опоздание. Судья Фэн пришел к ним на ужин, и все ждали только ученика. Увидев гостя, Цы приложил руки к груди и склонился в поклоне, выражающем извинения, однако Фэну извинений не требовалось.

— Клянусь всеми чудищами преисподней! — добродушно улыбнулся судья. — Чем ты тут питаешься? В прошлом году ты казался еще совсем юнцом!

Цы об этом не догадывался, но в свои двадцать лет он уже не был тем щуплым пареньком, над которым в Линьане все потешались. Сельская жизнь превратила его из тщедушного подростка в жилистого юношу, чьи мышцы, пусть и тонкие еще, напоминали пучки туго сплетенных камышин. Цы застенчиво улыбнулся, обнажив безупречный ряд зубов, и оглядел гостя с ног до головы. Старый судья почти не переменился. На испещренном мелкими морщинками лице все так же выделялись тщательно подстриженные седые усики. На голове красовалась шелковая чиновничья шапка с двумя торчащими по бокам твердыми от лака завязками — знак высокого ранга.

— Досточтимый судья Фэн, — приветствовал его Цы, — простите мое опоздание, но…

— Не тревожься об этом, сынок, — перебил судья. — Давай, проходи, ты весь вымок.

Цы пробежал в дальнюю комнату и вернулся с изящным свертком из великолепной красной бумаги. Этого момента он ждал целый месяц. Ровно столько времени прошло с тех пор, как юноша узнал, что к ним приедет Фэн и они наконец увидятся. Как и полагается по обычаю, Фэн трижды отказывался от подарка, прежде чем принять его.

— Не стоило беспокоиться. — С этими словами судья спрятал сверток, не развернув; ведь иначе можно было бы подумать, будто он придает больше значения его содержимому, нежели самому факту подарка.

— Да, Цы в самом деле подрос, — вставил отец, — но, как видите, он все такой же безответственный.

Цы колебался. Правила этикета запрещают докучать гостю делами, не относящимися к его визиту, однако убийство выходит за рамки всяких приличий. Судья сможет это понять.

— Простите мою невежливость, но я должен сообщить вам ужасную новость. Шана убили! Ему отрезали голову!

Отец взглянул сурово:

— Да. Твой брат Лу нам уже рассказал. А теперь присядь-ка, давайте ужинать. Не будем заставлять нашего гостя ждать.

Цы был поражен равнодушием, с которыми Фэн и батюшка восприняли случившееся. Шан ведь был лучшим другом отца, а теперь хозяин и гость как ни в чем не бывало спокойно приступали к ужину. И тогда Цы последовал примеру старших, приправляя свою долю трапезы собственной желчью. Отец угадал его состояние.