Антонио Гарридо - Читающий по телам

— Ну тогда возьмите меня! Если все дело в том, что я забыл про тряпицу, то обещаю: я буду работать усердно. Так работать, если нужно, что кожа облезет, только бы вас больше не опозорить! Да я…

— Честно говоря, я думал о такой возможности. Ты человек преданный, и мне бы хотелось снова иметь тебя в помощниках. Поэтому я заговорил с твоим отцом о тебе и о твоем будущем, но с тем же успехом можно биться головой об стену. Я не понимаю, что происходит, но он непреклонен. Мне правда жаль…

— Я… я… — Цы не знал, что сказать.

Вдалеке раскатился гром. Фэн хлопнул юношу по спине:

— У меня были большие виды на тебя, Цы. Я даже зарезервировал за тобой место в Линьаньском университете.

— В Линьаньском университете? — Глаза бывшего студента поползли на лоб. Вернуться в университет было его мечтой.

— А что, отец тебе не говорил? Я думал, он тебе расскажет.

У Цы подогнулись колени. Но когда Фэн спросил, что случилось, юноша смолчал. Он чувствовал, будто его только что крупно обокрали.

Судья Фэн заявил, что торопится допросить нескольких жителей деревни, поэтому они договорились увидеться после обеда. Цы воспользовался паузой, чтобы сбегать домой: ему хотелось навестить Черешню, но для этого нужно было получить от отца разрешение не ходить на работу.

Перед дверью Цы препоручил себя Небу и вошел без стука. Батюшку он застал за чтением каких-то документов; как только сын появился на пороге, бумаги выскользнули у него из рук. Отец поспешил подобрать их с пола и спрятать в красную лакированную шкатулку.

— Позволь-ка узнать, что ты тут делаешь? Ты ведь сейчас должен пахать, — гневно бросил он. Потом закрыл шкатулку и засунул под кровать.

Цы рассказал о своем намерении, но отец его не одобрил.

— Ты всегда ставишь свои желания выше своих обязанностей, — недовольно буркнул он.

— Батюшка…

— Она не умрет от тоски, уверяю тебя. Не знаю, зачем я послушал твою мать, когда она решила породниться с девчонкой, которая опасней осиного гнезда.

Цы сумел удержаться от ответной резкости.

— Умоляю вас, батюшка, это только на минутку. А потом я все вспашу, а еще помогу Лу сеять.

— «Потом, потом…» Ты что, думаешь, Лу в поле погулять выходит? Даже его буйвол проявляет усердия вдвое больше, чем ты. «Потом…» Когда будет твое «потом»?

«Батюшка, да что с тобой творится? Отчего ты так несправедлив ко мне?»

Цы ничего не ответил. Всем, включая и батюшку, было прекрасно известно, что именно он, а не Лу, гнет хребет на рисовом поле, что это его ноги покрыты ссадинами от бесконечной ходьбы среди рисовой рассады, что это с его рук не сходят мозоли от прополки, просеивания, обмолота и сортировки, что это именно он пашет от зари до зари, он не видит в жизни ничего, кроме разравнивания, пересаживания, внесения удобрений и перетаскивания тюков на лодочную пристань. Всем в этой распроклятой деревне было известно, что, пока Лу пьянствует со своими шлюхами, Цы рвет жилы в поле.

И сейчас Цы жалел, что обладает здравым рассудком. Ведь рассудок заставлял его примириться с отцовским решением.

Цы поплелся за своим серпом и узелком. Котомка была на месте, а вот серпа не оказалось.

— Возьми мой — твой забрал Лу, — подсказал отец.

Цы снова промолчал. Уложил серп в узелок и пошел в поле.

Он так стегал буйвола, что раскровенил себе ладонь. Животное ревело, точно на бойне, но плуг тянуло с дьявольской силой, в безнадежном стремлении спастись от ударов погонщика. Сам Цы налегал на плуг так, будто хотел зарыть его навсегда, а поле вскипало от ливня, лившего стеной: надвигалась настоящая буря. За каждой пройденной бороздой открывалась новая, требовавшая новых проклятий, усилий, ударов. Цы уже не отличал жар испарений от пота, а пот — от водяных струй, которые хлестали все пуще. Снова грянул гром, и Цы остановился. Небо теперь было таким же черным, как и грязь под ногами. Юноше стало совсем жарко. Воздуха не хватало. Хруст-скрежет. Новый раскат. Вспышка. Новая вспышка. Неожиданно небеса разверзлись, накатила волна света, потом волна грохота, земля сотряслась. Буйвол от ужаса рванулся вбок, но застрявший в земле лемех дернул его назад, и всем весом несчастная скотина повалилась на собственную заднюю ногу.

Когда Цы удалось перевести дух, он увидел, что буйвол отчаянно бьется на земле. Пахарь поспешил ему на помощь, но поднять не смог. На смену кулакам пришла палка, но животное только дыбило холку, пытаясь спастись от наказания. И тогда Цы увидел страшный открытый перелом на правой задней ноге.

«О Небо, чем я тебя оскорбил?»

Цы достал из мешка яблоко и поднес к морде буйвола, но тот в ответ попытался зацепить погонщика рогом. Когда животное немного успокоилось, Цы наклонил ему голову — настолько, что левый рог погрузился в ил. Он смотрел в распахнутые от ужаса глаза зверя, — казалось, они стремятся вырваться из плена покалеченного тела. Ноздри раздувались и опадали, точно кузнечные мехи, слюни стекали по морде потоком. Поднимать его уже не было смысла. Это был уже не рабочий буйвол, а мясо для скотобойни.

Цы еще гладил несчастное животное, когда почувствовал, как его хватают за плечи и бросают в воду. Подняв голову, он увидел старшего брата, в ярости потрясающего палкой.

— Бесполезный лодырь! Так-то ты платишь за мои хлопоты! — Над лежащим Цы высилось живое воплощение дьявола.

Цы попытался увернуться от палки. Лицо обожгло.

— Поднимайся, уродец. — Последовал новый удар. — Буду тебя учить.

Цы и сам хотел подняться, но очередной удар снова повалил его в грязь. Потом Лу схватил его за волосы и поволок к плугу.

— Ты знаешь, сколько стоит буйвол? Нет? Ну так сейчас узнаешь.

Лу сунул брата головой в ил и придавил ногой. Насытив свой первый гнев, он бросил Цы под плуг.

— Пусти меня!

— Не любишь, значит, в поле работать? Не нравится, что отец мне отдает предпочтение?.. — Лу принялся связывать его поводьями.

— Отец тебя не полюбит, даже если ты вылижешь ему туфли. — Цы вывернулся.

— Скоро ты мне будешь туфли лизать. — И Лу снова ударил его палкой.

Отирая кровь с лица, Цы смотрел на старшего брата с ненавистью. Он, как и велят заповеди родственной почтительности, никогда не огрызался на него в ответ, но пришел срок показать, что он не раб и не слуга. Цы поднялся на ноги и с яростью ударил старшего брата в живот. Лу такого не ожидал и пропустил удар. Но тотчас отпрыгнул по-тигриному и заколотил брату по ребрам. Цы снова рухнул. Лу превосходил его и весом, и в плечах. Единственным преимуществом Цы была загоревшаяся в нем ярость. Он попробовал подняться, но Лу ударил ногой. В груди его что-то хрустнуло, но боли не было. Цы не успел ничего сказать, потому что получил новый удар ногой в живот. Кровь застучала в висках, все тело было в огне. Еще удар, и Цы опрокинулся навзничь. Он еще пытался встать, но ничего не получалось. Избитый юноша чувствовал, как дождь смывает кровь с его лица.