Иван Любенко - Супостат

— Ты собираешься взяться за это дело?

— Попробую.

— А как же твоя работа в МИДе? Она не пострадает?

— Думаю, нет.

— Но ты же видел, что стало с Аней. Преступник не остановится ни перед чем. Он очень опасен.

— Не волнуйся, дорогая. У него хватило смелости напасть на слабую девушку сзади, да еще и с хлороформом. Анна сказала, что почувствовала непонятный сладкий привкус и потеряла сознание — это верный признак применения усыпляющего вещества. Он и зверствовал, понимая, что жертва отключилась и не закричит от боли.

— Ты считаешь, что злодеем является кто-то из работников ателье?

— Пока трудно сказать, но с чего-то начинать надо. — Клим Пантелеевич вынул из кармана коробочку леденцов с надписью «Георг Ландрин». — Скажи мне, Вероника, хозяйка ателье знает, что ты замужем?

— Да.

— А что ты рассказывала ей обо мне?

— Говорила, что ты работаешь в МИДе.

— И все?

— Да.

— А про мои бывшие расследования ей что-нибудь известно?

— Нет.

— Фотографию мою, надеюсь, ты ей не показывала?

— Нет, а зачем?

— То есть меня в качестве твоего мужа она никогда не встречала?

— Нет. А почему ты меня обо всем этом спрашиваешь?

На вопрос жены Ардашев не ответил. Он открыл жестяную коробочку, выбрал красную конфетку и, положив ее в рот, заметил с сожалением:

— Жаль только, что приемщица сегодня видела нас вместе. И будет глупо после этого притворяться, что мы не знаем друг друга. — Помолчав немного, он добавил: — Но это неплохо. Пусть думает, что мы любовники.

— Любовники? — удивленно вскинула брови супруга.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — улыбнулся Клим Пантелеевич.

— Как можно допустить, чтобы обо мне складывалось такое мнение? — обиженно возмутилась Вероника Альбертовна.

— Ради торжества справедливости и поимки преступника тебе придется временно пожертвовать частью своей безукоризненной репутации. К тому же, — он хитро улыбнулся, — ты можешь вполне обоснованно ссылаться на частые отлучки мужа, на его заграничные командировки, на недостаток внимания и прочее. В общем, жалуйся на все, чем обычно оправдывают женскую измену во французских романах.

— Измену? О чем ты, Клим? — изумленно раскрыв глаза, вопросила благоверная. — Надеюсь, ты не предлагаешь мне совершить этот грех?

— Успокойся, дорогая. Нет, конечно же, нет. Я не настолько люблю людей, чтобы ради их безопасности жертвовать семейным благополучием. — Он повертел в руках коробочку монпансье и сказал: — Но зато потом, когда я изловлю преступника и всем откроется наш маленький секрет, представляешь, какой это произведет фурор! Госпожа Ардашева находилась в любовной связи с… собственным мужем! Вот будет сенсация!

Вероника Альбертовна неуверенно вымолвила:

— Ну, если ты считаешь, что так надо…

— Да, милая, отнесись к этому как к маленькой невинной игре. Поверь, эта уловка позволит нам наблюдать за развитием событий с разных сторон и независимо друг от друга. Хорошо?

— Ладно, — с некоторой долей обреченности согласилась она.

— Вот и славно! И, пожалуйста, постарайся стать «настоящей» подругой этой, как ее….

— Фаины Мелентьевны.

— Да. Сходи к ней в гости, посмотри, как она живет, с кем встречается. А я тем временем наведаюсь в ателье. Вероятно, завтра, после семи я как раз туда заеду. Так что постарайся со мной там не встретиться, договорились?

— Хорошо, давай попробуем, только боюсь, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет.

— Но и хуже не станет. Нападавший действовал весьма предусмотрительно и достаточно хладнокровно. Возможно, это дело рук маниака. Если это так, то Анна Извозова — первая и далеко не последняя жертва.

— Господи! — одними губами прошептала Ардашева.

— Да, хотелось бы, чтобы мои предположения не сбылись.

Между тем извозчичья лошаденка с натугой вытащила против ветра экипаж и остановилась у доходного дома на Васильевском острове, между шестой и седьмой линиями Большого проспекта. Именно здесь, по солнечной стороне, в семикомнатной квартире третьего этажа и проживали Ардашевы.

Получив целковый, довольный возница зацокал языком, и послушная рыжая спутница, все так же шлепая подковой, неспешно потрусила обратно.

На ржавом карнизе сидели замерзшие голуби. Сонным взглядом они проводили и отъезжавшую пролетку, и немолодую пару, входившую в дом.

С гулким стуком затворилась тяжелая дверь. Птицы заворковали пугливо, но вскоре притихли, легкомысленно надеясь, что до утра их уже никто не потревожит.

На следующий день Клим Пантелеевич отправился в ателье «Мадам Дюклэ». Войдя внутрь, он вновь обратил внимание, что из дальней примерочной комнаты вышла парочка — дама лет тридцати и мужчина, по виду богатый купец. Судя по тому, что незнакомка прятала глаза, а на щеках у нее проступал стыдливый румянец, можно было сделать вывод, что на дне ее сознания еще теплились угольки совести. Прелюбодейство в этих стенах, судя по всему, поощрялось. И томный взгляд приемщицы, и неожиданное появление хозяйки заведения с образцами тканей, и ее сожаления по поводу того, что сегодняшний вечер она «вынуждена опять коротать с Мопассаном», — все говорило о том, что в салоне над всеми властвовал Асмодей — демон сладострастия. Дабы сохранить инкогнито и не выдать супругу, для заполнения формуляра заказчика статский советник представился своим литературным псевдонимом — Побединцев.

Оставив госпоже Вяземской надежду на легкий флирт, Ардашев прошел в примерочную, которая находилась через стенку с той, откуда только что выпорхнула парочка. И сразу же он угодил в руки закройщика Арона Яковлевича. Вежливо и в то же время с полным безразличием он снимал мерки клеенчатым аршином и заносил их в тетрадку. В его бормотании едва различались слова: «милости-с-дарь», «длина рукава», «пожалуйста, развернитесь», «сию минуту-с», «полуокружность груди», «се бьен» [8] «Это хорошо» — фр. ( прим. авт. ). «ширина спинки», «высота полочки», «се шарман» [9] «Это прекрасно» — фр. ( прим. авт. ). , «пройма», «будет как влитой»…

Когда томительные минуты топтания и поворотов на месте закончились, портной попросил заглянуть к нему через три дня. Условившись об удобном для клиента времени, он тут же исчез.

Стараясь не попасться на глаза навязчивой хозяйке, статский советник покинул ателье. Он нанял таксомотор и отправился на Болотную, надеясь составить собственное представление о свершившемся там злодеянии. Привычка осматривать место происшествия появилась у Клима Пантелеевича давно, еще в 1907 году, когда он впервые взялся за расследование убийства ставропольского негоцианта Соломона Жиха. «А интересно, сколько всего я раскрыл преступлений? — невольно задумался статский советник. — Как-никак восемь лет минуло с тех пор, как ко мне заявился Соломон Моисеевич и попросил найти его будущего убийцу… Сразу и не сосчитать. Тем более что попутно приходилось выводить на чистую воду злодеев, не связанных напрямую с основным преступлением. Чего только не случилось за это время! И путешествие по Средиземноморью на «Королеве Ольге», и череда «карточных» смертей на водах, и мои приключения в Ялте, и смертоубийство Тер-Погосяна, и коварный Азраил… Но труднее всего далась тайна персидского обоза. Вот уж где пришлось повозиться! Шутка ли, разгадать ребус восьмидесятилетней давности, не поддавшийся даже следователю III отделения — знаменитому Самоварову! А chantage настоятельницы Иоанно-Мариинского монастыря? «Ограбление» директора Азово-Донского Российского Торгово-Промышленного банка? Поиск городского отравителя? А роковая шахматная партия владельца доходных домов Ерофея Феофиловича Вахрушева? Пропажа драгоценностей графини Ростоцкой-Штауфенбах в Кавказском скором поезде? И это далеко не полный список всех моих разоблачений. Разве все упомнишь!»