Александр Бычков - Искатель, 2013 №2

— Кар-р-р-р, не говори! — поддакнул ворон. — Да какие из них боги? Кар-р-р-р! Вот раньше боги были — это да… Помню я эти времена — солнцеокого Аполлона, как он целые города сжигал своим огненным взглядом, ненасытного быкоголового Молоха, который мог сотню визжащих младенцев сожрать за раз и даже не поперхнуться! А эти мрази?! Что они могут? Только деньги воровать да с бабами нежиться! Кар-р-р! Давай разобьем его рожу в мясо, госпожа, не нравится он мне! Как того, который осмелился назвать тебя «трупом»!

— М-мяу! Наслаждение…

— Ну зачем же так, друзья, зачем же? — рассмеялась девушка. — Мы же, в конце концов, в гостях, а ведем себя как бандиты с большой дороги! И потом, без этого старикана я бы не обрела свою свободу, а потому — да здравствует свобода!

Радостно взмахнув руками, она наконец сняла свой каблучок с головы Никитского, а кот и ворон в одно мгновение вспыхнули потоком лилово-фиолетовых искр и превратились в двух изысканно одетых во все черное молодых людей. У ворона на лице был чересчур крупный клювообразный нос, и сам он был немного горбат, с длинными и тонкими по-птичьи ногами и руками, а у кота — выдающиеся белые клыки во рту и немного кошачьи зеленые глаза — во всем остальном они были как братья-близнецы: глаза у них горели хищным огнем и светились в полутьме, у каждого на поясе висели шпага и кинжал в серебряных ножнах, на ногах — туфли с серебряными пряжками, бархатные короткие штаны до колен и камзолы на шнурках с высокими стоячими воротниками, а на головах у них были береты с перьями.

— Ну вот, теперь хорошо! Теперь вы похожи уже на гостей, а не на бандитов! Мы же как-никак в хоромах самих князей Барятинских, не так ли? — и девушка опять звонко и заливисто рассмеялась.

— Как же, как же… Помним, помним… — поддакнули оба, поднося своей госпоже мягкое старинное кресло, на которое она изящно села, и встали по обе стороны этого импровизированного королевского трона, согнув перед ней свои спины и шеи, как и подобает верным слугам. — Горит эта сволочь уже двести лет, как головешка. Туда ему и дорога!

Но девушка сверкнула глазками в их сторону, и оба притихли.

— Вы забываетесь, друзья! Не обо всем уместно здесь и сейчас говорить… Встаньте, милейший, встаньте! — высокопарно произнесла она и махнула ручкой снизу вверх.

Никитский буквально взлетел с пола и прилип к стене с широко раскинутыми руками, как распятый. Эта шутка вызвала дикий гогот ее прислуги.

— Значит, ты хотел мной овладеть, милейший… — как бы про себя, задумчиво сказала девушка, буравя его глаза своим немигающим взглядом и властно, по-королевски, положив свои ручки на высокие подлокотники кресла с выточенными на концах мордами львов.

Никитский испуганно покачал головой — ни тени охватившего его совсем недавно вожделения уже не осталось — один животный страх, какого он никогда не испытывал, даже на войне…

— Ах, уже не хочешь… Жаль! — разочарованно проговорила девушка и надула губки, как маленькая девочка, которой что-то пообещали взрослые и не дали. — Странные существа эти люди! — повернулась она в сторону кота. — Разбиваются в лепешку ради чего-нибудь, а когда получают это — забрасывают, как надоевшую игрушку!

— Во-во, госпожа! Знаем мы эту сволочь — скольких девиц он соблазнил да побросал потом — беременными, с детьми… А сколько сделали аборт из-за него, мяу!

— А скольким изменяла эта сволочь, кар-р-р! Оторвать бы ему… я бы его склевал на завтрак, с пр-р-р-р-р-евеликим удовольствием!

— Вы меня расстраиваете, друзья! Я не для того вас привела в приличный такому дому вид, чтобы вы вели себя по-прежнему как дикие звери, — скорчила недовольную гримасу девушка. — Фи! Как грубо!

Прислуга покорно замолчала.

— Ну что ж, ну не хочет так не хочет! — после некоторой паузы всплеснула руками девушка. — Мы же не можем смертных ни к чему принуждать, не так ли, друзья мои? А то Распятый опять на нас жаловаться будет «наверху», что мы все правила постоянно нарушаем! Но и за вызов тоже надо платить, ведь меня побеспокоили, оторвали от дел…

— Да, госпожа, в самом деле! — подхватил Кот. — У нас дел — выше крыши! Клиентов — куча! А эта сволочь нас тут беспокоит попусту, мяу!

— Ха-ха! Кар-р-р-р! Неустойку будешь платить, козел старый, неустоечку! Наша госпожа у фараонов и махараджей плату брала за дело — душу за ночь, а на тебя и время тратить жалко! Можно, я выклюю у него зенки, чтоб не моргали тут по-скотски, кар-р-р!

— Ну зачем же, друзья, зачем же! Душу за беспокойство — многовато будет! Тем более вы же знаете, отец не любит, когда я посягаю на то, что принадлежит ему! Мы возьмем чуть-чуть, самое малое…

Тут девушка встала и, не торопясь, обошла всю спальню по периметру, медленно, внимательно оглядывая картину за картиной, с наслаждением ощупывая золото канделябров, дуб мебели, шелк балдахина… И только сейчас Никитский, так и стоявший в позе распятого, с ужасом отметил, что девушка не отбрасывает тени, не отражается в зеркале, а ее пальцы спокойно проходят сквозь пламя свечей…

— Мы возьмем у него эту комнату — даже не дом! — и довольно с него! Пусть здесь живет мой Художник. Художнику ведь место быть со своим портретом, не так ли?

— Справедливо, госпожа! Божественно! Невероятно! Вы — сама премудрость и сама справедливость! — льстиво затараторили прислужники, ловя на лету белые ручки девушки и целуя их.

— А куда денем эту тварь? Да еще белобрысая вобла мне лично не нравится, мяу!

— А детей куда, кар-р-р?!

— А туда, куда хотел сам этот человечек! — торжественно воскликнула девушка и, подойдя к Никитскому, потрепала его по щеке ручкой — от щеки пошел дым, и на коже тут же вздулось несколько красных ожогов… — В портрет! Он же так мечтал увидеть свою семью увековеченной в портрете, а-ха-ха-ха!

— Но, ваше высочество, мяу, его же должен был написать ваш художник!

— Фи! В своем ли ты уме, Ашмедай?! Занимать моего Художника такой чушью! У него будет дело получше да поважней, чем рисовать эту свинью с его выводком! — девушка сморщила носик, как будто в него попал какой-то неприятный запашок. — Давайте лучше позовем Нахаша — и все вместе что-нибудь придумаем! Оп-ля! Ха-ха! — Девушка звонко хлопнула в ладоши, и из злополучного портрета, из полутьмы рощицы, уже выскочил здоровенный черный пес, величиной с годовалого бычка. Пес также вспыхнул факелом фиолетово-лиловых искр и превратился в более чем двухметрового здоровяка с пудовыми боксерскими кулаками.

— Вукху! Нахаш! Ашмедай! Быстро — весь выводок сюда! А я уж заготовлю рамку почище!

Все трое прошли сквозь запертую дверь, а девушка подошла к стене и длинным ноготком прочертила на стене прямоугольник. От ногтя пошел едкий дым, розовые обои моментально облезли — осталась только черная прямоугольная дыра. Потом она взяла оставшиеся в лукошке цветы и подула на них — ароматная пыльца желтым облаком покрыла черный прямоугольник, и вот — это уже зеленая лужайка, усыпанная цветами, а рядом — сосновый лес. На лужайке разложено покрывало для пикника, разнообразные яства и напитки.