Александр Прилепский - Последнее дело «ВАЛЕТОВ»

Всё шло превосходно. Но в конце 1880 года Митрофан Сергеевич, не дожив, до сорока пяти лет, умер. Его состояние перешло к малолетнему сыну, опекунами при котором стали братья покойного — Николай, Константин и Алексей. Разнообразными талантами бог их не обидел. Так, Алексей знал несколько иностранных языков, прекрасно музицировал, был одним из лучших московских фотографов. Его фотокартины, выставленные на продажу в магазине художественных изделий Дациаро на Кузнецком мосту, не смотря на высокие цены, шли нарасхват. Все трое были действительными членами Московского бегового общества. Но вот настоящего лошадника, знающего и любящего это дело, среди них не оказалось. Поэтому сейчас мазуринский завод и призовая конюшня были уже совсем не те.

Придя на конюшню, Лавровский понял, что торопился зря. Наездника Петра Звягина и старшего конюха Степана Хватова на месте не оказалось. А трое других конюхов "гоняли чаи" и, судя по всему, прерывать это занятие, ради дневной уборки не собирались.

— Присаживайтесь с нами, сударь, — предложил один из них, знавший Алексея. — Сейчас калачиков горячих принесут, колбаски генераловской.

Варёные колбасы из магазинов купца Генералова были не очень дороги, но всё-таки питаться ими каждый день простому человеку не по карману.

— У вас сегодня праздник какой? — поинтересовался Алексей.

— Какой там праздник, — вздохнул второй конюх. — Горе у нас.

А третий, от которого попахивало сивухой, пояснил:

— Да хозяева, будь они ироды неладны, лучших лошадей продали.

Оказалось, что вчера вечером им велели готовить к отправке новому владельцу лучших лошадей конюшни — Арфу, Удачную и Шипку. Ничего не понимаю, подумал Лавровский, ведь ещё позавчера мне Алексей Мазурин сам говорил, что в воскресенье их лошади бегут и, непременно, возьмут призы для кобыл.

— Петя Звягин с горя запил, — продолжал первый конюх. — Всю ночь они со Степаном пили, а с утра пораньше пошли опохмеляться в пивную Губина, а может в чайную к Лукичу.

Наездник Пётр Звягин особым пристрастием к горячительным напиткам не отличался, но после такой новости не мудрено и сорваться. Беговая публика его долго не признавала. Дескать, все его успехи от Красы и других лошадей, которых выездил старый наездник Илья Федин. Арфу Звягин подготовил сам и уверенно выиграл на ней призы общества для кобыл четырёх и пяти лет. А в следующее воскресенье она была записана на престижный приз Главного управления государственного коннозаводства. Притом люди сведущие не сомневались — выиграет без конкуренции. Большие шансы на победу в призах имелись и у сестёр Арфы — пятилетней Удачной и четырёхлетней Шипки.

В наездницкую стремительно ворвался главный управляющий Митрофан Илларионович Крылов. Глаза его гневно сверкали:

— Это, что такое? Почему лошади не чищены?

— Да чистили мы их с утра, — ответил один из конюхов. — А второй раз зачем? На проездку не выезжали.

— Поговори у меня ещё! — рявкнул Крылов. — Вмиг отправлю в контору за расчётом! Живо за дело!

Конюхов как ветром сдуло. Крылов поздоровался с Алексеем. Тяжело вздохнул:

— Где уж тут порядку быть… Вы, Алексей Васильевич, наверное, в курсе случившегося?

— Слышал, да честно скажу, ничего не понял. Расскажите.

Крылов рассказал, что в понедельник утром к опекунам малолетнего Мазурина заявился некий господин Ситников и предъявил "запродажную запись" — предварительный договор о купле-продаже. Согласно этому документу, составленному в июне 1880 года, Митрофан Сергеевич Мазурин обязался не позднее 1 июля 1882 года продать ему за 15000 рублей трех кобыл — Арфу, Удачную и Шипку, принял в задаток 7500 рублей. В случае отказа одной из сторон от выполнения условий сделки, предусматривалась неустойки в размере 15000 рублей.

— Диву даюсь, — сокрушался Крылов. — Я об этой "запродажной" впервые услышал. А ведь покойный Митрофан Сергеевич никаких дел по конской части без совета со мной не решал. Да и не мог он именно этих кобыл продать! Сам мне сколько раз говорил — потомство от Закраса и Удалой мазуринский завод в веках прославит.

— А как опекуны ко всему этому отнеслись?

— Николай и Константин только руками разводят. А Алексей Сергеевич говорит, что присутствовал при составлении "запродажной". Братец, мол, в этот момент очень в наличных нуждался для каких-то своих интимных дел, очень не хотел, чтобы жена об этом узнала, вот и запретил кому-либо рассказывать. Ох, нечистое тут дело…

— Насколько я понимаю в коммерции, подобные документы должны заверяться у нотариуса?

— Само собой. Да разве подпись и печать подделать трудно?

— Так спросите у самого нотариуса.

— Не у кого спрашивать. Нотариус Ефим Шварц прошлой зимой умер.

— Обратитесь в нотариальную часть при Московском окружном суде, где хранятся годовые реестры всех совершённых сделок.

— Уже обращался. Нет там шварцевского реестра за 1880 год.

— Почему?

— Помните, какой пожар приключился в августе позапрошлого года в Г ородской части?

— Конечно. Тогда ведь почти вся Ильинка сгорела.

— А контора Шварца, как раз и была на Ильинке.

Алексей присвистнул. Совпадение? Жизнь приучила его в такие совпадения не верить.

— Как покупателя-то фамилия, говорите? — спросил Лавровский.

— Александр Андреевич Ситников.

С членом-любителем Московского бегового общества Ситниковым Алексей был знаком. Сразу вспомнилась их первая встреча.

… За столом в саду "Эрмитаж" сидел Николай Иванович Пастухов в компании своих приятелей и сотрудников, в числе которых был и недавно принятый в газету Алексей. Подошёл щёголь — блондин с пушистыми усами и протянул с любезными словами Пастухову руку. Тот, молча, протянул ему два пальца и отвернулся, продолжая прерванный разговор. Сконфуженный блондин отошёл от стола.

— Кто это, Николай Иванович? — поинтересовался Алексей.

— Просто сволочь.

Мнению Пастухова о людях Алексей доверял.

Потом они познакомились на бегах — Ситников был их завсегдатаем. Он даже имел собственного рысака и сам ездил на призы. Притом перед записью часто интересовался мнением Лавровского, которого считал большим знатоком бегового дела:

— Как вы полагаете, у моего Валета есть шансы в этой компании?

И если Алексей говорил, что нет, то не записывал.

Чем занимался Ситников никто, толком, не знал. Вроде бы, коммерцией. Но от Малинина, который поинтересовался у своих друзей в сыскной полиции, Алексей знал — основной доход спортсмену дают карты. Точнее содержание "мельницы", где собираются известные шулера…

При всем желании, трудно было поверить, что миллионщик Митрофан Мазурин, потребуйся ему срочно деньги, стал бы обращаться к такой тёмной личности.