Александр Прилепский - Последнее дело «ВАЛЕТОВ»

— Нет, Лёша. Змей брать берёт, а за нарушения всё равно всех дерёт. Служака! Он на преступление не пойдёт…

Долго перебирали всех участковых приставов — Замайский, Рапанди, Коровин, Стрельников, Шебалин… Но, ни на ком, конкретно, так и не остановились.

— А может, приврал, Кумакин, — предположил Алексей. — Вдруг не пристав, а помощник или околоточный?

— Может и такое быть, — согласился Карасёв. — Ладно, доложу завтра его сиятельству. Всё равно нам с тобой к нему идти надо.

Пожалуй, самым приближенным лицом к князю Долгорукову был его личный камердинер Григорий Иванович Вельтищев — маленький, плотный, кругленький с огромными усами. О степени доверия Владимира Андреевича к нему говорило то, что поручив Вельтищеву все свои денежные дела, он никогда не спрашивал отчёта о поступлениях и тратах.

Карасёв дружил с ним. Поэтому, прежде чем идти к князю, заглянул к Григорию Ивановичу.

— Как сегодня его сиятельство, Гриша? Грозен?

— Лучше и не спрашивай, Матвеич. Сильно не в духе. С утра редактора "Московского листка" Пастухова принимал — ногами топал, грозил газету закрыть.

— Из-за Хлудовых?

— За них. А потом и самим Хлудовым досталось на орехи. Вы, мол, своим крохоборством фабричных сами до бунта доведёте, я вам этого не позволю… Сейчас у него ещё кто-то из заводчиков. И этого распекает.

— А нас-то, зачем вызвал?

— Что-то там по лошадиной части приключилось, — ответил Вельтищев и попросил Лавровского. — Вы уж, молодой человек, не гневите его сиятельство — со всем соглашайтесь. Пожалейте старика — ему доктор волноваться не велел…

Они прошли в приемную. Из-за неплотно прикрытой двери доносился голос Долгорукова:

— Да как вы посмели?! Вы всю Москва — реку заразили нечистотами из потайных труб… Я этого не потерплю!

Открылась дверь и из кабинета, красный, словно из парной, выскочил довольно молодой человек, одетый по последней парижской моде. Лавровский знал этого франта. Юлий Петрович Гужон — владелец Московской шёлковой мануфактуры и металлического завода, действительный член бегового общества. Только не любовь к рысакам привела его в общество, а возможность, в непринужденной обстановке, заводить знакомства с нужными людьми. И таких "спортсменов" становится все больше и больше, с горечью подумал Алексей,

Увидев Лавровского, Гужон остановился:

— Оклеветала меня ваша газетёнка! Наврала про какие-то потайные трубы! Я вас всех за это по судам затаскаю.

У Лавровского, сами по себе, сжались кулаки. Ну не любил он этих иностранцев, приезжающих в Россию с одной целью — нахапать. Решительно шагнул к Гужону:

— Оклеветали, наврали… За такие слова можно и по…

— Алексей! — рявкнул Карасёв.

— А что я? — уже успокоившись, безмятежно улыбнулся Алексей. — Я просто хотел предостеречь Юлия Петровича от необдуманных высказываний… А потайные трубы имеются. Я лично весь берег облазил, а нашёл…

— Проходите, проходите, его сиятельство ждёт, — поторопил их адъютант генерал-губернатора.

Владимир Андреевич Долгоруков, кутаясь в широкий шёлковый халат, расхаживал по просторному кабинету:

— Всю рыбу в Москва-реке потравили… Но я этого так не оставлю… Ишь, трубы потайные понастроили!

— Это он их нашёл, — Карасёв указал на Лавровского — И в газете пропечатал.

Долгоруков остановился:

— А, так вы в "Листке" у Пастухова служите! Скажите-ка мне, кто написал возмутительный фельетон о хлудовской мануфактуре?

Карасёв, на всякий случай, предостерегающе толкнул репортёра локтем в бок.

— Не знаю, ваше сиятельство, — Алексей попытался придать своему голосу искреннее сожаление. Даже вздохнул, для большей убедительности.

— Сразу видна твоя выучка, Аристарх, — не то осуждающе, не то одобрительно сказал генерал-губернатор. — Всё знаю, да молчать умею… Впрочем, я пригласил вас совсем по другому делу. Ведь вы, молодой человек, кажется, лучший московский сыщик по лошадиной части?

— Первейший, — вместо Лавровского ответил Карасёв. — Помните, как он прошлым летом, когда скандал на бегах начался…

— Помню, Аристарх, всё помню. Потому и позвал… Вчера в Москве, проездом в Крым был его императорское высочество Константин Николаевич.

Дядя нынешнего императора великий князь Константин Николаевич с молодости слыл либералом. За это племянник, как только взошёл на престол, прогнал его со всех постов — из председателей Государственного совета, и из генерал-адмиралов российского флота. Но, тем не менее, согласно этикету, Долгоруков поехал на вокзал. Поприветствовал, пожелал хорошо отдохнуть. А Константин, со свойственной ему грубостью, принялся отчитывать генерал-губернатора, как мальчишку:

— Пора тебе на покой, князь, раз не способен навести порядок во второй столице. Развёл жульё всякое!

Представляю, как живется простым обывателям, если у тебя великих князей облапошивают!

Оказалось, облапошили его сына, Дмитрия Константиновича. Тот был страстным лошадником. Даже переругался с отцом, желавшим определить его в морскую службу. Но настоял на своём — пошёл в гвардейскую кавалерию. А недавно решил завести свой конный завод… Короче, как понял Алексей, молодой великий князь стал жертвой тех же мошенников, которые "надули" купца Живаго и герцога Лейхтенбергского.

— Непременно надо отыскать прохвостов! — начал горячиться Долгоруков. — Я покажу этому…

Осёкся, поняв, что чуть не сказал лишнее. Продолжал, уже спокойно:

— Надо наглядно показать его императорскому высочеству, что он глубоко заблуждается, насчёт московских порядков. Пусть удостоверится — в Москве раздолья для мошенников нет. Но, сами понимаете, излишняя огласка этой истории не желательна…

Алексей попытался было выяснить у Владимира Андреевича какие-либо подробности, но тот их и сам не знал:

— Обратитесь к управляющему Дмитрия Константиновича ротмистру Измайлову. Он сейчас в Москве. Аристарх, если потребуется какое содействие полиции, жандармского управления, или ещё кого, скажи, что я распорядился…

— И вот ещё, ваше сиятельство, тут такая оказия, — Карасёв хотел доложить об одном из участковых приставов, попавших под подозрение.

Но в это время вошёл Вельтищев:

— Ваше сиятельство, завтрак подан.

— Подожди, Григорий, — недовольно поморщился Долгоруков. — Дел много накопилось, посетителей полна приемная.

— Доктор велел, чтобы вы кушали ровно в десять, — продолжал настаивать камердинер. — Извольте в столовую. А калачи-то филипповские сегодня какие! Ещё горячие, с изюмом.

И шёпотом, обращаясь к Карасёву:

— Иди Аристарх, иди… Если чего важное доложить не успел — потом мне расскажешь, а я передам…