Макс Кратер - Последний еврей Багдада

Когда репортер сел к помощнику в машину, на заднем сидении лежала картонная коробка с проделанными в боках отверстиями.

— Черепаха Дарвиша, — пояснил Фарух, — ездил к нему: тело увезли в морг, а ее оставили. Она несколько дней просидела одна в своем аквариуме. Пришлось забрать. Будет жить теперь у меня.

— Ты обо всем позаботился, — кивнул журналист.

Помощник довез Дэвида до ворот базы Аль-Рашид. Настроение у обоих было самое, что ни на есть, отвратительное, поэтому попрощались довольно сухо. У открытого чрева военно-транспортного C-130 стоял почетный караул. Шесть одетых в парадную форму пехотинцев вынесли из катафалка покрытый звездно-полосатым флагом гроб и после торжественной церемонии прощания погрузили его в самолет.

Когда идущий на взлет «Геркулес» делал вираж, Дэвид разглядел в иллюминаторе цветочную ферму на берегу Диялы, а за ней — желтую ленту Тигра, рассекающую пополам древний город. Рев винтов после набора высоты сменился монотонным гулом.

Репортер смотрел на плывущую под ним землю и думал о том, как много всего она пережила. Колыбель цивилизации. Эта земля видела больше конфликтов и войн, чем любая другая. Десятки царств рождались здесь и погибали. Сотни завоевателей проходили через Месопотамию. Перед затуманенным взором журналиста проносились цари Ассирии и Шумера, Элама и Вавилона, персы и эллины, арабы и монголы, османы и британцы. Боль, слезы, страдания. И одновременно сколь много прекрасного дала эта земля человечеству. Как много самых разных, непохожих друг на друга людей обрели здесь свое счастье.

Они были столь же разными и непохожими, как и полоски обработанной земли самых разных цветов и оттенков, идущие друг за другом в богатом влагой междуречье. Светло-зеленые пастбища соседствовали с ярко желтыми пшеничными полями.

Другой цвет — вдруг молнией пронеслось в его сознании. Пастбища того самого фермера, что подвозил их от развалин Вавилона к кафе «У платана»: они должны быть другого цвета! Дэвид был уверен в этом.

В аэропорту Дохи он прямиком направился в интернет-кафе, нашел сайт компании, продающей снимки со спутника, и тут же купил нужный ему. Сомнений никаких не осталось. На фото ясно была видна ферма к востоку от того места, где они нашли ларец с порохом, и окружающие ее поля. Один из участков был окрашен в более тусклые цвета, чем соседние с ним. Крестьянину действительно не повезло с землей. Она была малоплодородной. Дэвид знал почему.

Первый рейс, вылетавший в Багдад после долгого перерыва, связанного с военными действиями, был заполнен лишь наполовину. Расшифровав послание Эгиби, репортер совершил очень важную ошибку. Впрочем, любой на его месте не избежал бы ее. Виной всему — суматоха последних дней. А затем, когда все уже закончилось, понять, где был допущен промах, помешал шок от предательства любимой им женщины.

Теперь-то все ясно: прецессия! Прецессия земли, медленное круговое движение в пространстве ее земной оси. Они пошли строго на север от платана, так как должны были идти в сторону Полярной звезды. Но две тысячи триста лет назад, когда Эгиби прятал свои сокровища, она не указывала на север, а была смещена в сторону от него. Причем смещение это было столь значительным, что прошагав двенадцать стадиев, они оказались совсем в другом месте.

Впрочем, догадайся он об этом с самого начала, все повернулось бы совсем иначе, и его тело сейчас в лучшем случае везли бы из Багдада в Лондон, а в худшем оно бы лежало глубоко под землей в пещере, рядом с тем местом, где столетия пролежали богатства Эгиби.

Ведь, почему трава на пастбищах… как же его звали-то… ах, да — Саида не была такой уж сочной? Да потому, что плиты, соединенные битумом и асфальтом, за столетия пропитались этой вязкой смесью. Тяжелые нефтяные фракции медленно проникли в окружающую почву и привели к тому, что ее плодородность понизилась. Ферма Саида находилась как раз над тем местом, где рабочие Эгиби под землей, в старых выработках построили целый лабиринт. На снимках со спутника его контуры были отчетливо видны.

Но если они промахнулись мимо того места, куда на самом деле должны были попасть, то откуда там взялось замурованное помещение с сундуком. И эта надпись по-гречески со списком компонентов пороха? Не мог же Эгиби знать то, что за его сокровищами искатели древних кладов придут спустя сотни лет. Не мог рассчитать, где тогда будет находиться Киносура, и не мог, конечно, именно в этом месте поместить тайник с ларцом. Кто же тогда это сделал?

Когда лайнер начал снижение, у Дэвида уже был единственно возможный ответ на этот вопрос.

Мирная жизнь в Ираке постепенно налаживалась. В аэропорту уже работал прокат машин. Дэвиду достался серный пикап с механической коробкой. Он проехал по той самой «дороге смерти», по которой всего лишь несколько дней назад его везли во дворец Аль-Фав. Пруд вокруг него уже полностью обнесли колючей проволокой. На подъезде выставили дополнительные бетонные заграждения.

В Багдад, с которым у Дэвида теперь было связано столько печальных воспоминаний, он въезжать не стал и сразу повернул на юг. Через полтора часа автомобиль остановился на стоянке под платаном. Вокруг не было ни души. От сгоревшей техники остались лишь черные следы на бетоне.

Репортер не стал искать троп, а выбрав направление, пошел напрямик через степь. Колючки мелкого кустарника цеплялись за брюки. Попутный теплый ветер трепал шевелюру. Какие-то мелкие грызуны, сурки или суслики, Дэвид никогда не разбирался в них, то и дело выныривали из своих нор, разглядывая странного двуногого, вторгшегося в их тихий мирок. Несколько раз он сверялся со спутниковым снимком. Вход в пещеру, найденный им, мало чем отличался от того, возле которого разыгралась трагедия: такой же уходящий под небольшим уклоном тоннель с гладкими стенами, тысячелетия назад обработанными древними копателями.

Яркий фонарь освещал спуск. Нужное ему место репортер едва не прошел. Человек, попавший сюда случайно, наверняка не обратил бы на него внимания: дверь была искусно замаскирована. Между ней и окружающей скальной породой почти не было зазора. Дэвид открыл ее. Внутри, как он и ожидал, стены, пол и потолок были выложены плитами. Пройдя по узкому коридору, репортер оказался в зале, большая часть которого была занята полками и нишами с папирусами и массой всевозможных старинных вещей, в предназначении которых сразу разобраться было невозможно. В центре стоял стол. На нем — керосиновая лампа. Рядом, на расстоянии вытянутой руки лежал запас свечей.

Еще один тоннель, также выложенный плитами, уходил из зала куда-то вдаль. Ясно было, что там — целый лабиринт. Дэвид посветил настолько далеко, насколько хватало луча его фонаря. Повсюду стояли сундуки, амфоры, старинные предметы интерьера, которые покрывал тонкий слой пыли.