Тери Браун - Порожденная иллюзией (ЛП)

– Я замерзла, проголодалась и в ярости, но в целом в порядке. – Мама молчит, затем добавляет: – Оуэну не жить, если я до него доберусь.

Значит, все-таки Оуэн. Я подозревала, но все равно меня будто ледяной водой окатывает. Сердце ноет, и я понимаю, как же хотела ошибиться в своих догадках.

– Ты его видела?

– Однажды. В основном сюда приходить его стерва жена.

Итак, жена тоже в деле. Интересно, а она в курсе, что Оуэн предлагал мне стать партнером? Если придется, я разыграю эту карту.

– Охрана с ней приходит?

– Только один человек. Я уговорила его дать мне одеяло, еды и воды.

Я улыбаюсь в темноте. Ну естественно.

– Я оставила тебе немного.

– Немного чего?

– Воды.

У меня перехватывает дыхание.

– Так ты знала…

– Что ты придешь? Конечно.

Я слышу, что она улыбается, и на глаза наворачиваются слезы. Хочется так много сказать – как я ее люблю, как сержусь на нее, какая она замечательная, какая эгоистка, – но сейчас не время. Может, потом придется еще годы ждать подходящего момента, но если я нас не вытащу, то он вовсе не настанет.

– Где охранник? И есть соображения, где нас держат?

– Охранник прямо за дверью. Насколько могу сказать, мы в заброшенном пакгаузе у реки. Они завязали мне глаза, но я почуяла запах доков. Думаю, мы на складе.

Меня охватывает гордость. Может, мама и была напугана, но все равно достаточно владела собой, чтобы подметить нужные детали. Похитители недооценили женщин Ван Хаусен.

– Дверь заперта? – спрашиваю я.

– Да.

– Твои ноги и руки связаны?

– Да, веревкой.

– Ты к чему-нибудь привязана?

– Нет.

Я проверяю путы на руках. Кто бы их ни завязал, в этот раз он лучше постарался. Вероятно, я могу высвободиться, но в нынешнем состоянии это отнимет слишком много сил, и защитить себя или маму уже не получится.

– Можешь подползти ко мне?

Вместо ответа слышу, как что-то шуршит по полу в моем направлении.

– Недавно сюда заявился Оуэн, но потом ушел. Думаю, сейчас за дверью только охранник.

Мама подползает ближе, и я наклоняюсь к ней:

– Мой нож в заднем кармане брюк. Нам надо сесть спиной к спине.

– Ты в брюках? – только и спрашивает она, а затем мы устраиваемся как надо.

После нескольких попыток, мама достает нож. Слава богу, обыскать меня не догадались.

Мама вкладывает нож мне в пальцы.

– Отклонись.

Не задавая вопросов, она отстраняется, и я одним движением открываю «бабочку».

– Теперь снова наклонись ко мне, только медленно.

Мне надо разрезать путы, а не ее руки.

Двигаясь на ощупь, я просовываю лезвие меж веревок и начинаю пилить. Веревка не толстая, и вскоре все готово.

Действие меня вымотало, и я просто сижу, привалившись к стене, пока мама разрезает путы у себя на ногах.

Затем становится на колени рядом со мной и осторожно касается моего лица:

– Господи, а ты ведь не шутила насчет кирпичной стены.

Я качаю головой, о чем тут же жалею – боль пульсирует в висках. Не тратя слов, мама освобождает мои запястья и лодыжки.

– Погоди. – Она встает и осторожно разминает затекшие мышцы. – Тебе нужна вода.

И приносит мне небольшую жестяную кружку. Я осторожно отпиваю – не хочу, чтобы меня вывернуло. Комната по-прежнему кружится, а желудок сжимается от страха. Ну и как мне вытащить нас на свободу, если я не уверена, что смогу встать?

Раздается треск рвущейся ткани, и мама на миг забирает у меня кружку. А когда отдает обратно, промокает мне лоб и щеку холодной влажной тряпкой. Я закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание. Кажется, помогает.

– Что теперь? – спрашивает мама.

Я снова глубоко и осторожно вздыхаю.

– Надо выбираться.

– Как?

Я бы улыбнулась, не боли лицо так сильно. Мама не колеблется и не тратит время на стоны. Ее во многом можно упрекнуть, но Мэгали Моше из породы живучих.

– Садимся обратно по местам и делаем вид, будто все еще связаны. Отвлекаем внимание охранника и действуем по обстановке.

Мама кивает и возвращается в свой угол. Я ложусь, осторожно пряча веревки под себя, и стараюсь не думать, что будет, если вдруг все пойдет не так – к примеру, Оуэн вернется, или у охранника окажется пистолет. И почему я не уточнила это у мамы? Теперь уже поздно. Она кивает мне и начинает всхлипывать.

Итак, к спектаклю готовы.

Мама набирает воздуха в грудь:

– Джозеф! На помощь! Пожалуйста!

Ее голос полон ужаса. Иногда я забываю, какая она хорошая актриса. Ключ скрежещет в скважине, скрипит дверь. Я моргаю, ослепленная внезапным светом.

Входит мужчина в темной одежде:

– Ну чего ты теперь ноешь?

По легкому акценту я узнаю одного из моих прежних похитителей.

– Моя дочь – кажется, она мертва. Вряд ли вам это надо, да? Как вы получите у ее отца деньги, если она умрет?

Я едва не вздрагиваю, но сдерживаюсь. Разумеется, мама донесла до них мысль, что живая я гораздо ценнее.

Охранник поворачивается ко мне, и мое сердце бьется чаще. Лицо мамы за спиной похитителя белое и испуганное, но также полно решимости. Я жду, когда мужчина наклонится, даю маме сигнал вытянутой рукой: кулак, три пальца – начинаем.

Безмолвной молнией она пролетает через комнату и накидывает веревку на шею охранника. Я изворачиваюсь, сбиваю его с ног и усаживаюсь сверху, приставив нож к горлу.

– Пикнешь – перережу голосовые связки, – шепчу. – Понял?

Он слегка кивает. Судя по взгляду, прекрасно понял.

Пока мы с Джозефом обмениваемся любезностями, мама ловко его связывает.

Я убираю нож.

– Вам не уйти, – рычит охранник. – Босс вот-вот вернется.

Мама протягивает руку, и я даю ей нож. Она наклоняется, отрезает полоску ткани от нижней юбки, комкает и затыкает Джозефу рот.

– Слишком много болтаешь. – И прежде чем уйти, со всей силы пинает его под ребра. – До свиданья, милый.

Я округляю глаза, но ничего не говорю – слишком занята тем, чтобы сохранять вертикальное положение.

– Идти можешь? – Мама прячет нож в карман и берет меня под руку.

– Думаю, да.

У двери мы замираем и прислушиваемся. Тихо. Переступив порог, я быстро оглядываю соседнюю комнату. Похоже, мы в офисе бывшего пакгауза. Несколько широких столов по периметру и большое окно в одной из стен – наверняка выходит на остальную часть склада. Все покрывает толстый слой пыли.

– Сюда, – киваю я на дверь справа. – Думаю, она ведет наружу. Другая, наверное, вниз в…

Сердце подскакивает к горлу. Снаружи доносится какой-то шум.

Мама хватает меня за руку и тащит к двери напротив. Очутившись в темноте, мы едва не падаем со ступеней. Я цепляюсь за стену и спешу за мамой. Внизу мы останавливаемся, инстинктивно чураясь кромешной тьмы, но, заслышав наверху крики, бросаемся вперед, мгновенно ослепнув.

Теперь идем медленнее, держась за руки, пока не нащупываем стену. Начинаем осторожно искать дверь.